Последний менталист. Том 2 - Валентин Якимов

— И уничтожить всё, на чём стоял Орден Врат. — поджала губки сестра. — Обречь всех, кто уцелел, этих «непричастных» на жизнь в руинах, на последующее завоевание ещё каким-нибудь уродом…

— Это я-то⁈

— Да не ты! Брат, ну ты дурак, но не урод же! Я про такого же, как Триумвират, который просто придёт и возьмёт что захочет! Это ты у нас в семейке такой великий моральный подвижник… — и добавила, уже намного тише: — А я — пленница.

На болтовню в духе «вы все меня не понимаете» я не обратил никакого внимания. Возраст такой… Но возмездие… Неужели, Триумвират настолько промыл ей мозги, что смысл с них кровь погибших⁈

— Завершив своё дело, я очищу мир как минимум от трёх подонков. — отрезал я. — И это будет не демагогический трёп ребёнка, а настоящее деяние во благо всех. Хочешь ты этого, или нет.

— Хочу, конечно. — вздохнула сестра, опустив глаза. — По итогу размышлений считаю абсолютно бессмысленным… Но сердцем хочу. Пусть я в любом случае собиралась бежать из выстроенного тобой и нашими предками мира, но я никогда не желала ему гибели. Хотя, уверена, сейчас ты думаешь, что я просто бунтующий против «системы» ребёнок… Это неизбежно, ещё несколько лет так будут думать все.

В её лице я вдруг увидел себя самого. Не в трусливом желании куда-то убежать, нет. В этой горячей уверенности в своём пути. В этом вот «по итогу размышлений», которым я сам козырял перед старшими, излагая им инновационные взгляды на мир, выдуманные на днях перед сном…

Давно это было. Хотя я и до перерождения не был стариком, переживал самый расцвет сил. Но успел увидеть слишком многое, чтобы хорошо помнить себя юного.

А теперь вспомнил. И вместе с этим вспомнил слова отца, которые он сказал мне, когда я, младший ребёнок почти без права наследования, пришёл к нему и заявил: батя, я собираюсь занять твой трон, а ну отдавай! Я сделаю всё лучше, чем ты!

— Я не стану противиться твоим желаниям, сестра. — вторил я голосу отца, колоколом зазвучавшему в памяти. — Ибо задача молодых — презирать всё то, что взрослые считают незыблемым. Иначе ничто в этом мире никогда бы не менялось, а человечество не освоило бы тысячи звёзд в тысячах миров. Но я предложу тебе выбор, ибо задача взрослых — каким-нибудь способом передать молодым знания, которые они считают незыблемыми, чтобы молодые могли презреть их не вслепую, а со знанием дела.

— Какие варианты? — насупилась сестра. Всегда бывшая непоседой, она не терпела этих пафосных речей… А вот я в этом плане всегда любил слушать отца. Особенно на великих пирах в Вэрлианде…

Опалённые Хаосом руины нашей крепости, символа всего, что я любил и уважал в этом мире, вновь встали перед мысленным взором.

— Первый — ты можешь уйти прямо сейчас. Я, разумеется, зачищу тебе память о деталях встречи со мной, оставив лишь память об этом факте. Всё равно Триумвират уже понимает, что я здесь. Твою же память о Триумвирате, его силах, связях и местоположении, я выкачаю, раз саму мою месть ты не отрицаешь — это будет бесценной помощью. Тогда я, пусть мне будет тяжело, пусть я не хочу этого, вычеркну тебя из списка близких мне людей, и ты больше не будешь значимым для меня фактором в этой войне. Даже если Триумвират вновь тебя схватит.

— Ты как всегда специально описал всё в таком мрачном свете! Манипулятор, блин! — насупилась девочка, глядя на меня, однако, с интересом. — Давай уже второй. Расскажи, как здорово и правильно мне будет его выбрать!

— А второй — ты остаёшься со мной и всячески помогаешь нам в этой битве. Становишься моей второй ученицей…

— А почему не первой⁈ — перебила меня Айлин. Я улыбнулся — всё-таки я неплохо знаю сестрёнку, и что-то в ней осталось неизменным.

— Потому что первая ученица сидит напротив тебя. — кивнул я на Олю. — И она делает блестящие успехи, пусть её Источник был создан лишь из кусочка твоего. Кстати, оля… Можешь сбросить эту маску. Она уже сыграла свою роль. Если бы Айлин увидела твой настоящий облик издалека — низачто бы к нам не пожаловала.

Айлин приоткрыла рот, глядя на Олю… На то, как та, кивнув, с неприятным хрустом и болезненными стонами начала преображаться. На неё ведь была наложена не просто иллюзорная «вторая кожа» — мы оплатили качественную биомагическую личину.

Не учли только одного. Того, что эта биомагия сделала Олю ещё более худенькой, чем она была до превращения, свернув лишнюю массу. А теперь эта масса вернулась на своё место, грудь увеличилась, рост тоже… И рубашка с треском разошлась на плечах, держась теперь только на груди и угрожая таки сползти ещё ниже.

— Ай! — пискнула Оля, встряхивая ставшими лишь до плеч пшеничными кудрями. — Неужели меня настолько сильно уменьшили⁈

— Ничего. — улыбнулся я. — Так — гораздо лучше.

И тут же уловил печальную, но, на самом деле довольно спокойную, даже с долей облегчения, громкую мысль Марии:

«М-да. Тут я явно в пролёте. Не того полёта птица… Ну и чёрт с ним».

Пока Айлин отходила от шока после встречи с той, кого не так уж давно лично «обрабатывала» в лаборатории Чеканова, я обернулся к Стрельцовой. Лицо её не выдавало мыслей обо мне… Но, когда наши глаза встретились, мы всё-таки улыбнулись друг другу.

А затем я сказал то, за что многие могли бы заклеймить меня сухарём, или прямолинейным скучным дураком, не знающим, что такое намёки и романтика. Но я сказал именно то, что думал, без лукавства:

— Зря ты так думаешь, Мария. Вы с Олей действительно самые близкие мне девушки… Помимо сестры, разумеется. Причём, и этой вот, мелкой, и той, что ждёт нашего триумфального возвращения в поместье. И, если я и влюблюсь в кого-то, если и захочу строить с кем-то семью, то с кем-то из вас двоих. Но сейчас я не то что не сделал выбора — даже не начинал его делать.

— В смысле «мелкая»⁈ Какая ещё другая сестра⁈

— В смысле «не начинал»? Как можно «начать влюбляться»?..

—