Сириус экспериментирует - Дорис Лессинг

Успех этого эксперимента отчасти определялся нашим опытом обустройства станций на луне Роанды.

Необходимо сказать пару слов о моем душевном состоянии. После того как я бежала из плена, я еще довольно долго пробыла на Роанде. Собственное эмоциональное состояние вызывало у меня опасения, и одной из причин такой нестабильности была ситуация на Сириусе. Я понимала, что должна изменить себя, чтобы избежать нелепых и опрометчивых поступков в будущем. Но, похоже, время не прибавляло мне ума. Беседы с Амбиеном Первым не давали ощутимых результатов — дело каждый раз кончалось взаимными заверениями в том, что мы в любую минуту готовы прийти на помощь друг другу, но мне требовалось нечто большее. В таком настроении пребывала не я одна, и, общаясь с другими сотрудниками Колониальной Службы, я видела, что предчувствие беды охватило многих.

Я все больше негодовала на Родию и недоумевала, почему Канопус позволил мне поддаться соблазну? С какой целью? Я не устояла, но потом сумела преодолеть себя — точнее, заставила себя прислушаться к предостережениям Канопуса, которые стали моим внутренним голосом. Он помог мне увидеть себя со стороны и освободиться. Но ради чего все это было?

Мое недоумение усугубляли мысли о том, что Шаммат, в сущности, слаба и ничтожна. Что стояло за силой, которая поработила Роанду? Хитрый и коварный Тафта был всего-навсего жалким, мерзким полуживотным, способным лишь на мелкие пакости. Подлинным злом мне казалось жестокое жречество. Что связывало Тафту с жрецами? Было ли жречество его детищем или он просто терпел и использовал его? Может ли потомство мелкого проходимца стать на порядок хуже своего прародителя? В результате долгих размышлений я пришла к следующим выводам. Если бы меня ввел во искушение порочный, но могущественный противник, я бы могла увидеть в этом какой-то смысл! Но попасться на удочку Тафты было унизительным. Я не понимала, что это говорит моя гордыня. Я злилась на Канопус за то, что он не подыскал для меня более изощренных злодеев! Меня недооценили, подослав ко мне этого мелкого негодяя. Я чувствовала себя оскорбленной, хотя голос разума подсказывал мне, что я не заслужила более масштабного противника, чем Тафта. Ведь я поддалась на его уловки, хотя и ненадолго. Я не устояла перед подлостью и пошла на поводу у своего тщеславия. При этом я не могла представить себе, чтобы я могла пойти на поводу у жрецов Гракконкранпатла. Они не вызывали у меня никаких чувств, кроме глубочайшего отвращения… Возможно, слабость, которую я проявила, должна была дать мне понять, что вселенское зло всегда начинается с пустяка? Может быть, таким образом Канопус преподносил мне очередной урок?

Подобные мысли не давали мне покоя, и в конце концов я пришла к выводу, что с меня довольно, и решила им не поддаваться. Я показала себя легковерной и бесхарактерной. Что толку теперь это отрицать. Я улетела с Роанды, ощущая досаду, с которой была не в силах справиться.

Со временем эта досада превратилась в сдержанную печаль, которая была сродни психическому расстройству, вызванному экзистенциальной проблемой. К такому выводу пришла я сама, когда смогла хладнокровно оценить свое состояние.

Некоторое время я находилась вдали от Роанды.

Меня мало занимали эксперименты, которые проводились там в этот период. В основном это были научные, а не биосоциологические исследования. Я следила лишь за одним из них. Атмосфера Роанды на восемьдесят процентов состоит из азота. Однако млекопитающие существуют за счет двадцати процентов кислорода. Идея состояла в том, чтобы вывести вид, способный дышать азотом или хотя бы смесью азота и кислорода. С этой целью проводилось множество довольно любопытных экспериментов, но их пришлось прекратить, поскольку Второй Южный Континент захватила империя, во главе которой стояли Гракконкранпатл и Леланос. Этот союз был непрочен, как любой альянс равных по силе государств, которые преследуют одни и те же цели. Подобная коалиция сохраняет жизнеспособность, пока одна из сторон играет роль великодушного покровителя другой. Теперь Леланос стал таким же средоточием зла, как и Гракконкранпатл. Жители Леланоса вступали в браки с кланом жрецов, которые были на редкость безобразны, и их сильные, умные и коварные потомки, перенявшие «религиозные» традиции жрецов, держали в страхе весь континент. Они подчинили себе Гракконкранпатл и превратили бывших жрецов в рабов. Поэтому, после того как два города объединились, чтобы творить зло, положение дел изменилось.

Но я была не расположена слишком много думать про Роанду. В Сирианской империи имелось много других, куда более важных дел. Когда я получила от Канопуса приглашение принять участие в дискуссии «о текущем положении на Роанде и, в частности, о ситуации на Втором Южном Континенте», то сначала оставила его без внимания. Но затем я получила сообщение за подписью Клорати, о котором не переставала думать, даже когда была занята делами, не имеющими к нему отношения. Он писал, что «сложившаяся ситуация на континентах, которые находятся в ведении Сириуса, оказывает неблагоприятное воздействие на Роанду в целом».

Теперь я знала, что оба Южных Континента заселены свирепыми племенами, которые постоянно воевали между собой. Но, рассматривая эти территории как полигон для экспериментов, я не предполагала, что мы обязаны быть альтруистами. Я не видела причин, по которым Сириус не может просто покинуть Роанду. Мы бы с радостью уступили оба Южных Континента Канопусу. Кроме того, мои отчеты показывали, что положение дел в северном полушарии не делает чести этой империи. Пусть Сириусу и не удалось улучшить положение дел на Роанде, но ведь этим не мог похвастаться и Канопус.

Таково было мое видение ситуации.

Мне не хотелось принимать приглашение Клорати, поскольку речь шла о бесперспективной планете, кишмя кишащей грубыми созданиями, которые решали любые проблемы одним-единственным способом — истребляя противника физически.

Если бы Клорати пригласил меня просто повидаться с ним на Канопусе или поговорить о другой планете, которая была предметом наших общих интересов, я бы с радостью согласилась.

Однако в данной ситуации я была разочарована. Я чувствовала себя так, словно вместо дружеского сближения (а именно на это я надеялась долгие годы) мне предложили выполнить неприятную работу, которая по определению не могла увенчаться успехом. Я отправила письмо в адрес Канопуса, сообщив, что не могу увидеться с Клорати, «хотя, возможно, сумею найти время для встречи позднее». Однако этот шаг не принес мне удовлетворения, и моя тоска лишь усилилась. Впрочем, на другом конце Галактики меня ждала непростая работа, которая требовала полной самоотдачи. Пока я готовилась к отъезду, меня снова вызвали на конференцию на высшем уровне. Речь опять шла о Роанде, а точнее о ее луне. Разумеется, мы знали, что на этой маленькой неуютной планете обосновалась Шаммат, но теперь выяснились кое-какие новые обстоятельства. Поручив одному из сотрудников представлять меня на этой конференции, я решила выбросить мысли о Роанде из головы. Однако как только я начала собираться в дорогу, а поездка обещала быть долгой, меня снова стал преследовать вкрадчивый шепот. «Сирианка, — слышала я, — сирианка, сирианка…» Он не умолкал ни на минуту, заглушая все остальные звуки, которые сразу затихали, и в наступившей тишине немедленно раздавался настойчивый голос: «Сирианка, сирианка…» Это был голос Назара. И голос Родии. И голос Клорати. А также голоса тех, кого я никогда не знала. Я упрямо игнорировала этот призыв, стараясь сосредоточиться на проблемах, которые не имели отношения к Роанде, но обнаружила, что, чем бы я ни занималась, шепот становился громче, и я то и дело замирала, забыв обо всем и прислушиваясь.