Алый король. Разделенная душа - Грэм Макнилл

Сломанный меч, упокойся же здесь, По рукоять во враге сокрушенном. Новый клинок мои ножны примут, Ты же взирай на закатное солнце, Серп, заостренный для жатвы смертной. Тут отдыхай и ржавей ты без грусти, Быстрый, как молния, меч мой верный, Что возвышал и свергал государей, Сроднившись с рукою моей недостойной. Прощай же навеки, носитель истины!

Закончив петь, Нагасена почувствовал, что утратил еще одну частицу души, и замок, на который он запер прежние пороки, рассыпался в прах. Клятва, однажды принесенная агентом на клинке Сёдзики, служила ему жизненным якорем и нравственным ориентиром в те времена, когда подобные качества ценились превыше всего.

Йасу ощутил чье-то присутствие; кто бы ни стоял за спиной Нагасены, ему хватило такта не вмешиваться в ритуал. Волоски на шее агента встали дыбом, и он понял, что к нему подошел Бёдвар Бъярки.

Оставив Сёдзики в трупе, Нагасена одним плавным движением выпрямился и развернулся на пятках. Рунный жрец осматривал картину бойни с безразличным видом человека, совершенно не впечатленного подобным кровопролитием.

— Починить не сможешь? — спросил фенрисиец, кивком указав на сломанный меч.

— А ты сможешь вернуть павшего брата к жизни? — огрызнулся Йасу.

Он тут же пожалел о своих словах. Волк обнажил клыки, и, если бы не властные полномочия Нагасены, агент немедленно поплатился бы головой за дерзкий ответ.

— Нет, — сказал Бъярки, — но оружие ведь не живое.

Йасу сцепил перед собой пальцы рук.

— Извини меня, Бёдвар, — произнес он. — Объятый печалью, я говорил необдуманно. Просто… просто мне казалось, что ты понимаешь, как важна для меня Сёдзики.

— Клинок был мастерской работы, — согласился легионер, положив огромную руку на плечо агенту. — Его с умением и любовью выковали из острейшей стали и драконьего дыхания. И я точно знаю, как ты относился к мечу. Но даже такое оружие порой удается восстановить.

— Только не Сёдзики, — возразил Нагасена.

— Может, да, может, нет, — отозвался Бъярки. — Но не путай клинок с его хозяином. Один сломался, другой выдержит.

— Надеюсь, ты прав, друг мой.

— Это ведомо лишь вюрду. — Фенрисиец отвернулся.

— Мне жаль, что Харр Балегюр погиб, — промолвил Йасу.

Воин помедлил и кивнул, не оборачиваясь.

— Пришел его час, — сказал Бёдвар, фаталистически пожав плечами. — Мы устроим Харру проводы, когда уберемся подальше отсюда.

— «Проводы»?

— Обряд прощания, вроде того, что ты провел для меча, — пояснил Бъярки. — Харр должен вернуться на Фенрис, но если нити судьбы уведут нас от Асахейма, то подойдет любая планета с океаном. Балегюр был из племени ваттъя — ловцов многоруких ваттердарков. Его нужно похоронить в волнах.

— Могу я присутствовать на проводах?

Бъярки оглянулся через плечо.

— Нет. — Зашагав прочь, он добавил: — Идем.

Агент последовал за рунным жрецом.

— Сестра Цезария связывалась с тобой? — поинтересовался Йасу.

— Нет, и это скверно, но мы не в ответе за нее.

Космические Волки собрались у погребального костра из горящих тел. Густой дым немного прикрывал уродства мутантов, но смотреть на них все равно не хотелось. Стая обернулась к подошедшим бойцам; судя по враждебности в запавших желтых глазах воинов, они с трудом сдерживали агрессию.

Не успел Бъярки заговорить, как к нему обратился Свафнир Раквульф:

— Позволь мне убить пленника. Надо, чтобы он ушел вместе с тенью Харра Балегюра. Каждый воин должен знать, почему вюрд перерезал его нить.

Взглянув за спину Свафниру, Нагасена увидел, что Ольгир Виддоусин держит на цепи какого-то нордафрикейца, болезненного, худого и со множественными переломами ног. У мужчины осталась только одна рука, которой он прижимал к груди обколотую керамическую урну. Нижнюю часть его лица скрывала маска позора — кляп из кожаных лент с узлами. На Волков он смотрел широко раскрытым от ужаса глазом, и Йасу отлично понимал почему.

— Лемюэль Гамон, — произнес агент, и мужчина уставился на него с безмолвной, почти безнадежной мольбой. Нагасена долго изучал труды этого летописца и знал его лицо не хуже собственного, однако за пять лет в Камити-Соне узник состарился на целых пятнадцать и лишился всего жира на когда-то округлом теле.

Подойдя к нему, Йасу опустился на одно колено и протянул руку к застежке маски.

— Неразумно, — предупредил его Бёдвар. — Ты говорил, что он — ученик Аримана. Наверняка в нем малефикарум.