Фантастика 2025-101 - Михаил Иванович Казьмин

Но камеры-то тут причём? Обращение Императора снимают?

— … А посему я принял волею своей решение! — звонко и чётко продолжал Пётр. Похоже, близится самое главное. Я весь обратился в слух. — Я, личным и публичным указом своего Императорского Величества повелеваю: с сей секунды никто из тех, кто подал заявление на участие в проекте не может от участия оного отказаться! Отказ будет расценен как измена присяге передо Мной и Отечеством!

А круто мальчишка берёт! Вон как все тревожно переглядываются. Эй, люди, а где же ваше почтение к богоизбранному монарху?

Думается мне, любое почтение рассасывается, когда происходящее начинает напоминать… какую-то ловушку.

А что? Разве за уклонение от чего-то хорошего и правильного стали бы пугать изменой родине?

Это же расстрельная статья!

— … Далее! — не унимался молодой правитель. — Второй очередью своего указа я повелеваю: всё, что будет происходить на территории сего учреждения, будет круглосуточно транслироваться в открытую мировую сеть! Исключения — интимные помещения, а также залы проведения СПЕЦИАЛЬНЫХ факультативных занятий во время проведения оных!

Вот тут толпа по-настоящему загудела.

Не враждебно, конечно — попробуй, вырази монарху враждебность под десятками камер! — нет, скорее… взволнованно.

— Что за бред⁈ — прошипел вполголоса батя. — Какая нахер трансляция в сеть⁈ Это же должно было быть секретное заведение!

— Я сам в полнейшей растерянности, друг мой. — покачал головой Адам. Но свою маску он уже явно починил, так что выглядел совершенно спокойным. — Ни о чём таком не было ни единого слова, ни единого намёка! Хотя я успел переговорить с несколькими ключевыми фигурами проекта!

Пётр дал людям время осмыслить свои слова. А заодно явно наблюдал за реакцией.

Мы, увы, стояли ближе ко внешней части толпы, и самого монарха не видели.

Зато видели край толпы, самый дальний от всех камер — и вот там стояли люди, явно очень возмущённые происходящим.

В том числе, кстати, та самая статная красавица.

— Что удумал мальчишка? — услышал я её глубокий звучный голос, который она и не думала делать потише. — Кто впустил малолетних сопляков в княжеские дела⁈

— Боюсь, настали времена, когда сопляки могут влезть и в дела всей Империи, сударыня. — отвечал хриплым прокуренным басом какой-то рослый старик в потёртом мундире. Тоже ни капли не стесняясь.

— Ты глянь, аж сами Долгорукие в ах…

— Дима! Не ругайся при детях!

— Ну а как тут ещё скажешь⁈ Вон, сиятельная княгиня себе на госизмену наболтала и стоит довольная!

— Да ей-то что будет? После смерти мужа она стала самым крупным землевладельцем в государстве! Никто её пальцем не тронет!

Конечно, всё это родители обсуждали очень тихо, на грани слышимости.

У них-то явно нет столько земли, чтоб им ничего не было.

А Пётр тем временем заговорил вновь, спеша объяснить негодующим дворянам, какого хера теперь за их детьми и секретами их способностей будет смотреть весь мир!

Мне это тоже весьма интересно. Разве ВОТ ЭТО не похоже на госизмену куда больше, чем батин порыв во время коронации⁈

— Я понимаю и принимаю недоумение многих, мои верные подданные! Хоть вы и ропщете, и это несколько разочаровывает меня, но я верю — это следствие незнания, а не неверия! Что ж! Поспешу наполнить ваши умы верными истинами!‥

Ишь как завернул! Как вбросил в толпу тонкое обвинение в неверности.

Тонкое примерно как фонарный столб, ага. Я усмехнулся.

Интересно сейчас поглядеть на рожу этого мальчишки. Доволен-то, наверное, как завернуть сумел!

Впрочем, верить, что восемнадцатилетний Император действует от своего имени, или, прости господи, сам себе речи пишет — дураков нет.

— … Во-первых, полагаю, вас волнует вопрос: почему и чего ради из сверхзакрытого учреждения сей сад юных стал сверхоткрытым? Вопрос резонный! Но я поведаю!

И он поведал. Поведал такое, от чего скривилось даже немало тех, кто по началу не роптал.

— Все мы знаем, что лучшая война — та война, которая не началась! Такая война позволяет нам сберечь наших воинов, мужей, родных! Не секрет, что в этом прекрасном месте задумано растить с пелёнок новую воинскую элиту. Гениев, лучших из лучших, по самым верным методикам, вырастив их вернейшими сынами России и Короны! Но я, Моим Императорским Величеством, постановил, что лучше будет, если весь мир увидит: вот мы, русские, можем и умеем изыскивать в своём народе гениев, каких нет ни у кого другого! И мы умеем огранить эти таланты, усилив их стократно! Увидев это, все, кто задумывает зло против нас, подумают трижды! Ибо боязно будет нападать на страну, способную поставить выращивание гениев на фабричные рельсы!

— Большего бреда в жизни не слышала! — фыркнула не стесняясь Долгорукая, закуривая длинную трубку.

Батя на автомате кивнул.

— Это безумие! — поддержала его мама. — Для демонстрации военной мощи проводятся постоянные парады и выставки достижений науки и магии!

— Вы правы, Софья. — кивнул Адам. — Это просто ни зачем не нужный ход. Точнее, зачем-то он, конечно, нужен. И я, кажется, догадываюсь, зачем.

Что ж. Я тоже уже догадался. Много ума тут действительно не надо.

Нет. Император вовсе не изменил своё отношение к военно-дворянскому проекту. Ни на йоту.

Но и просто разогнать он его не мог. Монархия монархией, а экономика стоит на высшей знати, на крупных корпорациях, а не сидит на золотом троне в Кремле.

Если этот проект желают осуществить сразу несколько княжеских и великокняжеских родов — молодой Император, на голове которого ещё и корона-то прочно не села, не может просто отмахнуться.

А вот испоганить, изуродовать проект до неузнаваемости, прикрывшись силой закона и народом — легко!

И теперь вся эта знать и солдатчина вместо тайного соединения своих знаний и усилий, вместо секретного корпуса боевых магов, получит раскрытие своих родовых секретов, получит цирк всемирного масштаба.

В котором главными клоунами будут их любимые детки.

То же пришло в голову и Адаму.

— Ты прав. — кивнул. соглашаясь с ним, батя. — Но парень-то, или кто там за ним стоит, не дурак. Он скрыл от наблюдения залы для факультативов.

— А именно на них должно быть всё самое важное! Всё индивидуальное! — ухватила мысль и мама.

— Именно. — раздался вдруг у нас за спинами голос Валеры. Сейчас никто даже не поморщился — хрен с ним, пусть лезет. — Вы не утратили чутья, господа.

— Ты, — нарочито невежливо обратился к нему Адам. —