Коррекция (Йеллоустоун) - Геннадий Владимирович Ищенко

займётся нашими товарищами, ещё не попавшими в поле зрения органов. Цель не в том, чтобы шельмовать партийные кадры, а чтобы вовремя разобраться в недостатках в их работе. Где можно поправить товарищей – это нужно сделать, кому этим уже не поможешь – будем менять. Если в результате наших проверок вскроются преступная халатность или злой умысел, таких руководителей передадим комиссии МГБ. Мы с вами были свидетелями и участниками многих чисток и знаем, во что они порой выливаются, но эта отличается от прочих. Раньше мы боролись с агентами империализма, шпионами и вредителями всех мастей. Сейчас такие остались только на западных границах, и с ними борются органы, нашего непосредственного участия в этом не требуется. Но опасность разложения части руководства партии, по моему мнению, является более серьёзной угрозой. Ряд секретарей обкомов и крайкомов, многие из которых так же являются членами ЦК, обвиняются в массовых убийствах. Уже проведенными проверками установлено, что при их попустительстве, а то и по инициативе, были расстреляны десятки тысяч людей, не имевших вины перед советской властью. Имеют место и многочисленные хозяйственные преступления. Но всем этим, как я уже говорил, будет заниматься товарищ Берия, а наша комиссия займётся теми, кто, занимая высокие партийные посты, позорит звание коммуниста. Барские замашки, пренебрежение нуждами трудящихся, злоупотребление служебным положением и некомпетентное вмешательство в работу советских органов власти. Кому многое даётся, с тех нужно много спрашивать. В дальнейшем контроль над работой руководящих кадров должен стать постоянным, чтобы не допускать компаний подобных этой и не дискредитировать партию в глазах людей. Кто-нибудь хочет сделать замечание или дополнить?

– Разрешите мне, товарищ Сталин, – поднялся со своего места Молотов. – Хочу сказать, что согласен с каждым вашим словом, но такая масштабная чистка только силами Политбюро и его органов может вызвать...

– Я понял, что вы имеете в виду, – кивнул Сталин. – Мы сообщим о созыве съезда партии, который обсудит наши действия. Но организация съезда и его проведение требуют много времени, которого у нас нет. В ближайшее время о факте задержания ряда крупных партийных работников узнают многие. Чтобы не допустить распространения слухов и панических настроений в среде партийных работников, я сегодня же выступлю с обращением к народу. Я объясню, чем вызваны наши действия, и попрошу людей их поддержать. Вот и посмотрим, как на это отреагируют простые члены партии и беспартийные. Если нас поддержат, в чём я не сомневаюсь, вряд ли кто-то посмеет выступить против, по крайней мере, открыто. Надеюсь, никто из вас не даст нам поводов для разочарования. Теперь я предлагаю проголосовать списком за следующих членов комиссии: Сталин, Мехлис, Суслов, Кузнецов и Шверник. Комиссия небольшая, но я думаю, что ей надо дать право в случае необходимости использовать возможности Секретариата ЦК и Комиссию партийного контроля. Кто за эти предложения?

* * *

– Думаете, Кузнецов справится? – спросил Берия Сталина, когда они двумя часами позже ехали в Кунцево.

– Если не справится, очень меня разочарует, – ответил Иосиф Виссарионович. – Он об этом знает, так что будет стараться. Ты хорошо подготовил совещание. Задёргался один Молотов, как мы и ожидали. Как идёт проверка?

– По большинству не возникает никаких сложностей, – пожал плечами Берия. –Во многих случаях следствие не проводили даже формально. Никому из них и в страшном сне не снилось, что за это придётся оправдываться. Заодно чистим и свой аппарат на местах. Понятно, что не там, где брали под козырёк, а инициаторов.

– Четыре часа, – посмотрел на часы Сталин. – Сейчас должны передавать моё обращение. Завтра оно появится во всех газетах.

– Нужно усилить охрану дачи, – сказал Берия. – Большинство, безусловно, горячо поддержит, хотя будут опасаться перегибов. Но будут и несогласные.

– Несогласные появятся, когда начнём чистить руководство компартий в Союзных республиках, – сказал Сталин. – Но я предупредил Радионова, так что пусть только попробуют проявить своё недовольство. Никому не дадим развалить страну. А дача и так хорошо охраняется.

– С Молотовым и Маленковым так и не решили?

– Пусть пока работают, – недовольно сказал Сталин. – Убрать недолго, лучше использовать. Я даже Мехлиса не тронул, хотя надо было. Толковых молодых не так много, как хотелось бы, пока они ещё наберутся опыта... Да и я уже плохо привыкаю к новым людям. Хрущёв был сволочью, но из своих. А через две недели умрёт Жданов. Его многие не любят, но мне без Андрея будет тоскливо. Если сейчас убрать остальных, с кем я останусь? С тобой? Скажи, Лаврентий, как там Василий? Он не появляется уже месяц.

– Пьёт меньше, это многие заметили, и на язык стал более сдержан, вот только женщины...

– А как на это смотрит Катерина?

– Возится с дочкой, а на мужа, похоже, махнула рукой. Она ведь опять ходит беременная. А может, ничего и не знает, потому что он стал осторожней. Да, совсем забыл за делами. Звонила Светлана и хотела вас навестить, так что я распорядился послать машину.

Через десять минут подъехали к воротам дачи, которые охрана тут же распахнула. Их машина свернула к дому, а остальные ЗИСы выгрузили «девятку» и уехали в гараж.

– Дочь здесь? – спросил Сталин встретившего его в прихожей Рыбина.

– Приехала, товарищ Сталин, – ответил Алексей. – Узнала, что вы не возвращались, и ушла в Малый дом. Позвонить?

– Не надо, я сам. Самохин оставлял бумаги?

– Да, всё в комнате на вашем столе.

– Что можно столько писать? – спросил Берия, который вслед за Сталиным вошёл в рабочую комнату.

– Ты прочёл только одну книгу, – сказал Сталин. – Начнёшь читать остальные – поймёшь. Мало того что сильно изменилась жизнь, ещё и непонятна связь между записями. Ничего, через