Другая дорога. - Владислав Викторович Колмаков

красиво они шли. Как в кино. Ровные шеренги вышколенной прусской пехоты. Прусская кавалерия тоже двигалась наравне со своей пехотой. Тоже красиво шла. Ровными коробками. Мда! Это великолепно, но это не война! Вроде бы так скажет один французский генерал, увидев храбрую, но идиотскую атаку мелкого отряда английской легкой кавалерии на огромную русскую армию во время Крымской войны 1853-1856 годов. Ах, да! Еще он добавит, что это безумие.

Вот и я бы назвал безумием это красивое вышагивание прусских войск под музыку. Прямо на наши многочисленные пушки, ракеты и винтовки. Как только противник вошел в зону поражения, по нему начала работать русская артиллерия. Потом в ход пошли и русские винтовки. Которые били гораздо дальше гладкоствольных фузей прусских пехотинцев. Поэтому сейчас прусская пехота начала нести потери от нашего огня, а вот сама в ответ еще не стреляла. Слишком было еще далеко для гладкоствольных ружей. А стреляли наши пехотинцы не только далеко и довольно точно. Но еще и очень быстро. Сейчас солдат прусской армии мог выстрелить с перезарядками из своей дульнозарядной фузеи раза два-три в течение минуты. Русские же пехотинцы из своих казнозарядных нарезных винтовок системы «Зубова» могли стрелять шесть-семь выстрелов в минуту. И они стреляли, стреляли, стреляли, не переставляя. Как и наши пушки. Которых у нас тоже имелось очень много.

И потери пруссаков от этого сосредоточенного огня были страшными. Но, тем не менее, они все равно продолжали упрямо идти в нашу сторону, сжимая в руках свои бесполезные ружья. Этого зрелища своей безнаказанно избиваемой пехоты не выдержал король Фридрих Первый. И по его приказу трубачи заиграли атаку для прусской кавалерии. Кстати, прусским кавалеристам также прилетало, пока они ровными коробками приближались к нам навстречу. Но, несмотря на ощутимые потери, они не ринулись в атаку без приказа, как это делали всегда поляки или татары. Дисциплина в прусской армии была хорошая. Прямо как и в русской армии. И теперь прусские кавалеристы дисциплинированно рванулись в атаку, облегченно выдохнув. Ведь очень тяжело вот так медленно двигаться, соблюдая равнение под огнем противника.

И вражеская кавалерия пошла в атаку все больше и больше разгоняясь для удара. Но я тоже не дремал и вовремя приказал отработать по наступающей коннице противника из наших ракетных установок. Я давно заметил, что это громкое и эффектное оружие очень эффективно против кавалерии. Оно не столько убивает, сколько пугает лошадей и людей. Особенно, если эти кони и люди видят выстрелы ракет первый раз в жизни. Для неподготовленных умов начала восемнадцатого века – это ужасное и пугающее зрелище. И пруссаки тоже не стали исключением. Лошади врагов уже ожидаемо обделались и перепугались до полусмерти. Люди также выглядели испуганно.

В общем, атака прусской кавалерии застопорилась и превратилась в толпу обезумевших от страха лошадей и людей. После чего по моей команде в них врезалась атакующая лава русской конницы. Пехота противника тоже была впечатлена залпами русских ракет. Ровные шеренги прусских солдат дрогнули и остановились. Кое-где прусские пехотинцы даже начали бросать оружие и разбегаться. И здесь не помогали даже громкие вопли прусских офицеров и унтеров. Да, и осталось тех командиров у противника не так уж и много к этому времени. Ведь я специально учил своих солдат в первую очередь убивать вражеских командиров. А стрелять прицельно мои солдатики умели. Мы же их специально обучали меткой стрельбе. Это в европейских армиях сейчас делали упор на быстроту стрельбы и владение штыком или другим холодным оружием. Про меткую стрельбу там никто не вспоминал. Просто потому что стрелять метко на дальней дистанции из гладкоствольных ружей, находившихся на вооружении у всех армий Европы, было нереально. Сейчас европейские солдаты просто стреляли куда-то в сторону противника. Ведь у них на гладкоствольных фузеях даже нормальных мушек не было для прицельной стрельбы. Это вам не нарезное оружие. Из которого вполне возможно точно поражать цели, расположенные в двухстах-трехстах метрах от стрелка.

Вот кто-то скажет, что я начинаю уже действовать шаблонно, применяя раз за разом одну и ту же тактику во время сражений с врагами. Может быть и так? Но пока моя тактика работает и приносит мне победы. И зачем же тогда ее менять и изобретать велосипед? Ведь даже все эти гении тактики вроде Александра Македонского, Карла Двенадцатого, Наполеона, Суворова или Кутузова. Тоже вырабатывали свою определенную тактику боя, которую и применяли с разными вариациями во всех сражениях. Ну, а я не гений. Поэтому для меня и так сойдет. Ведь я пока побеждаю. Пока оно так эффективно работает. Я другого изобретать не стану.

Вот и теперь все сработало как надо. Прусская кавалерия в панике бежала, не выдержав натиска русской конницы. Прусская пехота продержалась чуть больше. Но также начала разбегаться, бросая оружие. А вот король Фридрих Первый был убит. Он, в отличие от трусливого польского короля Августа Второго, не удрал, а довольно храбро пытался остановить свои бегущие в панике войска. Но был зарублен русскими казаками, преследовавшими бегущих пруссаков. Жаль, конечно, что казачки его прикончили, в пылу боя сразу не разобравшись, кто находится перед ними. Но я за это их ругать не стал. А даже щедро наградил. Всего по итогам сражения при Франкфурте прусская армия потеряла примерно десять тысяч человек убитыми и ранеными и около одиннадцати тысяч пруссаков сдались в плен. Наши потери составляли сто три человека.

Вот после этой блестящей победы над прусской армией, которая считалась одной из самых лучших в Европе. Обо мне заговорили во всех королевских дворах Европы. До этого момента я ведь был каким-то диким восточным варваром. Который где-то там нагибал других таких же диких варваров. Да, да! Придурковатых поляков в той же Франции, Австрии, Англии, Голландии или Испании считали такими же дикарями как и русских. Поэтому победа моя над ними никого особо не удивила. А вот Пруссия – это уже совсем другое дело. Пруссия – это уже настоящая европейская страна с сильной армией европейского образца. И после победы над прусским королем Фридрихом Первым меня теперь стали воспринимать серьезно. Впрочем, мне до восхищения и уважения всех этих европейцев нет никакого дела. Я не дурной Петруша, который жаждал войти в клуб европейских монархов как равный. Чтобы им обязательно восхищались и ставили в пример. Я не такой тщеславный болван. И воюю здесь не ради восторженного признания европейских элит. Я просто знаю, что это невозможно. Мы для просвещенных европеоидов