Натиск - Денис Старый

и зерновой. Мы зарабатывали не только на том, что ввозили в Европу сахар, золото и серебро из Америки, мы ещё и продавали европейцам своё зерно, зарабатывая при этом колоссальные деньги, как бы не больше, чем со всей своей колониальной политики.

На Руси тоже не голодали. Трёхполье получилось ввести повсеместно, что уже дало прирост товарности более чем в двадцать процентов. Кроме того, в Киеве, в Воеводе, в иных городах занимались селекцией сельскохозяйственных культур. Конечно же, это проходило примитивно, но и подобное дало прирост более чем в десять процентов к урожайности. Если Добавить сюда еще и более частое использование удобрений, так Россия способна прокормить не только себя, но и отгружает немалое количество зерна на экспорт.

С одобрения государя я проводил жёсткую политику по внедрению новых сельскохозяйственных культур на всех русских землях. Там, где хорошо произрастала картошка, а зерновые давали скудные урожаи, там она росла картошка, кукуруза е в достаточной степени распространена в южных регионах. Давим масло из подсолнечника, с превеликим удовольствием едим фасоль.

— Ну, что? Будешь становится императором тольмеков и майя? — насмехаясь надо мной, спросила Мария, когда я выслушал предложения русейцев, как назывались индейцы.

— А почему бы и нет? — усмехнулся и я.

* * *

— Что сказал царь-батюшка на Совете? — спросил князь Владислав Глебович Богояров.

— Держаться сказал, как дед наш, князь Владислав Богоярович некогда в битве при Дербенте, — сказал царевич Алексей Ярославович.

— Это ясно… Обо мне говорил что? — спросил самое важное для себя Владислав.

— Сказал, что ты в дядьку своего распутного, Александра, пошел, а не в отца-воина великого, и в не в деда, святого воителя, — пожал плечами царевич.

— Но то любовь же. Как сказал старец Даниил Ростовский во второй проповеди? Любовь — вот то, что двигает миром и внутри человека и вокруг его, — со вздохом сказал Владислав.

— Оно того хоть стоило? — спросил царевич, теребя друга за плечо.

— Она красива, как… весна, как рассвет с степи, как… — закатывая глаза говорил Владислав.

— Эй, брат мой! Ты близко к сердцу принял учения в Московской Академии. Не словесности учиться нужно было, а математике и розмысловому делу ратному, — наследник русского престола улыбнулся.

— Так, что, сильно серчает дядька? — с надеждой спросил Владислав.

— Отец мой, наш государь? — усмехнулся царевич Алексей. — Ну ты же его знаешь, он отходчив. Но дел ты натворил… Нынче же с Великим Ханом монголов рубиться до смерти нужно. А батюшка договориться думал, поделить Хорезм.

— Еще мой дед говорил перед тем, как в Новороссию отправиться… — начал было говорить Владислав один из потомков Великого Владислава Богояровича, но понял, что царевич и сам, когда учился в Академии, изучал наследие их общего деда, так как царевич приходился двоюродным братом Владиславу Глебовичу.

Юный, девятнадцатилетний Владислав Глебович, был заместителем Главы Глубинной разведки и отвечал, скорее за рейды на территорию, или потенциального противника, или уже действительного. Он с самого раннего возраста обучался отцом Глебом, самым искусным воином своего времени, потому знал о диверсиях и разведки все, что только было известно на этот момент.

И вот, в одном из таких рейдом Владислав натолкнулся на серьезный караван монголов, причем о войне с Россией уже было заявлено Чингисханом. Уже были столкновения между русскими отрядами и воинами хана, когда монголы взяли Самарканд. На помощь шаху Джелал-ад-Дину шел русский отряд в две тысячи латных ангелов, но не успел. Монголы, юридически, первые напали и развязали войну с Россией.

Так что, когда Владислав Глебович проводил разведку численности и состава монгольского войска у города Кенеургенч, и был замечен караван, он быстро принял решение. Ну как было не напасть и не привести в стан русских войск добычу? Вот только, когда лихим ударом в триста сабель с ручными пищалями, Владислав рассеял и большей частью убил охранение каравана, еще не было понятным, что именно охраняло аж восемь сотен монгольских воинов.

Когда Владислав увидел красавицу Ал-Алтун, младшую, и по слухам, любимую, дочь Чингисхана, молодой русич просто обомлел. Ему ранее не нравились женщины-монголки. А тут… Влюбился парень и так глубоко, что и голова помутилась. Он к ней целоваться, а она не против, он… А она не против… И кто же тогда знал, что это дочь Чингисхана!

Теперь дипломатия полностью исчерпана. Хотя, как заведовал Владислав Святой, монгола, коли он придет, бить сразу и нещадно, иначе Русь поработит и ввергнет ее в пучину Смуты.

— Все! Барабаны стучат, рог извещает. Время битвы, браты, наступает, — царевич продекламировал часть из стихотворения «битва у Холма».

— И кто из нас больше внимания словесности уделял? Вот я стихов и не помню, — пробурчал Владислав, отправляясь к своему отряду конных ангелов-пищальников.

— И твою свадьбу с Алтун гуляем сразу после битвы! — выкрикнул царевич вслед своему двоюродному брату.

Командовал центром русского построения царевич Алексей. Это было уже второе сражение, когда наследник самостоятельно возглавлял большое соединение войск.

Все было готово к тому, чтобы бить монголов. Как и завещано: главное оружие войны — это лопата. Так что нарыли ям, сделали волчьи ямы, рассыпали чеснок, поставили рогатки с и колючей проволокой, выставили мины. Русская артиллерия, все еще лучшая в мире, хотя и шведы и французы, да и монголы, пользуются огнестрельным оружием, и русские пушкари готовы бить по наступающим степнякам сразу из ста сорока пушек.

Главным новшеством к этой битве были конные пищальники. Теперь у латных ангелов были кроме всего прочего, по две одноручных пищали, способные поражать противника на сто метров или чуть более того. Правда в таких войсках не вооружаются пиками, но конными саблями владеют ратники Владислова на зависть другим.

— Начинаем, командир? — спросил Мануил, только-только ставший наследником византийского василевса, но решившим все равно лично отправиться на войну с монголами.

Он так же был так же в одном возрасте с русским царевичем и некогда учился с ним в Академии. В составе войск был еще молодым внук прославленного половецкого хана Аепы Однорукого, здесь же молодой французский герцог, второй в очереди на престол, он привел европейских рыцарей. Так что сплошная молодежь.

— Что скажешь, Федор? — спросил русский наследник у сына вендского посадника Лучислава. — Начинаем?

— Вам, царственным и решать, — пробурчал медведеподобный венд, отвечающий за пехотные строи.

Над ним иногда подтрунивали образованные в Академии власть имущие молодые