Ведьмы.Ру 2 - Екатерина Насута

— Людмила. Почему никто не понял, что она менталист?

— Наверное, потому что она никому не говорила. Если дар слабый, то в детстве вряд ли проявлялся так, чтобы это заметили. а потом и контролировать себя научилась.

— Всё равно. Могла бы в университет пойти.

— Вот ты пошла. Сильно в жизни помогло?

Получилось резковато, и Ульяна обняла себя.

— Извини. Опять говорю, не думая. Я о том, что менталисты, конечно, редкость. И будь дар сильным, она получила бы шанс на карьеру. Да, под надзором, проверками и прочим, но всё равно ведь. Сильные маги всем нужны. И её бы точно не обидели. Но у Милочки дар слабый. И что её ждало? Диплом психолога или вон психиатра, а потом работа в какой-нибудь закрытой клинике с фобиями и зависимостями?

— Почему?

— А слабые менталисты в основном с нарушениями психики и работают. Была у меня одна… знакомая… — рассказывать об этом почему-то было неловко. — А у неё сестра с даром. Очень радовалась, когда закончилась обязательная отработка. Ушла из поликлиники в частную компанию. То ли в кадры, то ли в безопасность… в общем, проверять сотрудников на лояльность и снимать им стресс от переработок, но уже за хорошие деньги. Скорее всего, Милочку этот путь не привлекал.

— Милочка…

— Людмила. Но её все и всегда Милочкой называют. Она и вправду такая… милая… то есть, — Данила смешался. — Её считают милой.

Нежный голос.

Мягкий смех. Манеры идеальные. Всегда тактична. Всегда готова выслушать. Истинная леди. Так отец сказал. А мама фыркнула и обиделась, потому что получалось, что она как раз и не совсем, чтобы леди. Или леди, но недостаточно истинная.

Странно.

То ли эта закладка память разворошила, то ли Василий постарался, но в голове то и дело всплывали всякие мелочи. Незначительные вроде бы, на которые он, Данила, внимания не обращал, а получалось, что запомнил. Или правы те, кто говорил, будто человек запоминает вообще всё?

Вот Милочка садится в машину. И отец помогает ей. А потом и сам, в эту же. Мама стоит, смотрит и сжимает руку Данилы так, что почти больно. Даниле… да, он уже в школе.

Десять?

Одиннадцать? Он ещё не всё понимает, точнее не хочет. Потому что если вникать, то становится тошно.

— Куда они? — интересуется у мамы, потому что выражение лица у той страшное, застывшее, словно маска.

— На деловую встречу.

Мама отворачивается. А потом смотрит на Данилу.

— А ты почему не поехала?

— А что мне делать на деловых встречах? Я ведь не работаю. Моя задача — заниматься домом и детьми… — это было сказано каким-то совсем уж непонятным тоном.

И мама отвернулась.

— Она жена папиного брата… младшего. Папа всегда о нём заботился…

— Ложись, если хочешь, — Ульяна отодвинулась. — Тебе ведь нехорошо.

— А, голова чуть кружится. Это нормально. Или нет. Я уже не знаю, что тут нормально.

— Я тоже.

А Данила взял и лёг, и голову пристроил на колени Ульяне. Наглость несусветная. Раньше она и прикоснуться не позволяла, тут же вдруг словно и не заметила. Хотя как можно не заметить человека, который лежит рядом?

— Отец маму давно знал. С детства, пожалуй. Или со школы. Бабушка рассказывала.

— А родители?

— Ну, к тому времени, когда я подрос настолько, чтобы интересоваться подобными вещами, родители уже не слишком ладили. Как понимаю, здесь тоже не обошлось без Милочки.

— Она могла повлиять не только на тебя.

— Могла, — согласился Данила, пытаясь вытянуться. Скамейка была не такой и длинной, но если ноги через перила перекинуть, то вполне даже нормально. Главное, не ёрзать слишком сильно, чтобы не прогнали. — И не поверишь, искушение огромное. Вот просто взять и сказать, что отец не при чём, что это только она виновата. Там… не знаю, повлияла на отца, заставила…

— Но?

Понимает.

— Но ты ж помнишь, ты ж тоже курс по менталистике слушала. Он для всех обязательный. Там основы, но и их хватит, чтобы разобраться. Милочка слабый менталист. Она может подтолкнуть человека к чему-то. Усилить или ослабить его желания, направить, но и только. Думаю, если бы могла, она бы меня просто свела с ума. Сумасшедший сын никому не нужен.

— Ты не сумасшедший.

— Или вон ещё что придумала бы… а она только и сумела, что заикания вызвать или вон… чтоб я при виде её терялся. Да и то, как понимаю, больше со своих страхов, чем от её закладки. Потом вообще привычка выработалась. Но главное другое. Я был ребенком, а отец — взрослый. И как взрослый, он должен был понимать, что творит. Я хочу его оправдать. Очень хочу, Уль. Он ведь всё равно отец и я его люблю. Но любить, выходит, одно, а оправдать — другое. И это не получается. Вот хреново быть взрослым. Сразу столько всего… был бы подростком, устроил бы бунт. А так…

— Поговоришь?

— Поговорю. Но потом, когда… больше пойму. Или лучше… или хотя бы успокоюсь. Сейчас нельзя. Я вот как только голос его услышу, так сорвусь. Ну и разговора не получится, а будет очередная истерика сына-неудачника. Она ведь к этому вела? Я — раздолбай и алкоголик, бесполезный по сути мажор, который только и умеет, что папины деньги тратить. Алёшка же — ответственный и кругом идеальный. В общем, такое вот.

— Такое, — согласилась Ульяна. — А маме? Скажешь?

— Пока не буду. Она ведь любит его. И не уходила не из-за денег… ну, наверное. Или я тоже так думать хочу. Если любит, это её ранит, потому что любовницы — одно, а Милочка… Милочка — это совсем другое. Да и Лёшка опять же. Кстати, Милочка из дворянской семьи, но вот не помню, чтобы я с родственниками её пересекался.

Данила чуть нахмурился.

Точно. Не пересекался.

Интересно, почему? Отец ведь ни одного праздника не пропускал. День рождения Милочки, Алёшки… или вон брата.

Новый год опять же.

Сам Новый год в семье, а вот первого января — обязательно или в гости, или их в дом. И маму это тоже злило.

— Ты на две семьи живёшь, — её голос раздался в голове. — И я даже не знаю, которая из них для тебя важнее.

— Не говори ерунды. Димка не справляется…

— А как ему справляться, когда