Случайный шаг - Эльхан Аскеров

– И как ты их наказывать станешь? – заметно помрачнев, тихо уточнил подросток.

– Пороть прикажу, – угрюмо отозвался сотник. – Всерьез пороть. Иначе нам тут жизни не будет. Я тебе более того скажу. Никому из сотни, даже нам с тобой, более в стан ходу нет. Коли надобно чего станет, вон, трактирщику сказывай, он черкасам передаст.

– Да что ж это такое? Они что, и вовсе власть княжескую признавать не желают?! – в очередной раз взвился недоросль.

– И снова дура, – презрительно усмехнулся сотник. – Это не твоего отца земли. Запомни, сопля, вольные тут места и люди вольные. И плевать им и на тебя, и на княжение твое.

– А что с воем тем? Как посчитаемся? – бросив на наставника злой взгляд, упрямо поинтересовался княжич. – Такого урону чести спускать никак нельзя. Казнить его надобно.

– Казни-ить, – с мрачной иронией протянул сотник. – И как же его казнить прикажешь? Голову отсечь иль просто повесить. Или, ради спокойствия твоего, на кол посадим?

– Будет тебе пересмешничать, – снова завелся отрок. – Прикажи ночью отловить его да в стан наш привесть. А после уж видно будет.

– Ну, дурак. Как есть дурак, – растерянно покачал сотник головой, словно не веря своим ушам. – Решил и сам сгинуть, и нас всех сгубить? Да ежели только наших воев в стане заметят, нас всех тут вырежут.

– Так что, смолчать прикажешь? – яростно выкрикнул княжич, вскакивая.

– Не смолчать, а перед воем тем повиниться прилюдно, да за мастерство воинское наградить, – вскинув голову и одарив подростка ледяным взглядом, отчеканил сотник.

– Не стану я перед псом безродным виниться, – упрямо набычившись, зашипел княжич. – Он перед лицом благородного рода не кланялся и шапки не ломал. Повинен смерти.

– Ты и вправду дурак, – удрученно вздохнул сотник. – Не носит он шапки. Волос в хвост забирает на манер хазар и так ходит. А не кланялся потому, как знать тебя не знает и знать не желает. Значит, не будешь виниться?

– Не стану, – мотнул княжич головой.

– А с наградой что делать станешь? – поинтересовался сотник, сообразив, что его подопечный закусил удила.

– Куну брось, он тебе за нее сапоги вылижет, – фыркнул княжич, усаживаясь на место.

– Вот что, друг ситный, – помолчав, тихо заговорил сотник. – То, что ты с простым людом как со скотиной обращаешься, то твоего отца вина. Не стал пороть тебя вовремя, а теперь уж поздно. То, что ты готов всю сотню в угоду норову своему глупому положить, то глупость твоя, потому как умного слова слышать не желаешь. А вот то, что ты доброго воя от татя лесного не отличишь, уж я виноват.

– Это он-то добрый? – в очередной раз завелся княжич.

– Замолчь! – рявкнул сотник, грохнув кулаком по столу. – То не просто вой. То выученик тех, кто один супротив десятка встает и с победой уходит. Будь моя воля, я тому парню сам поклонился, лишь бы в сотне его иметь, потому как такие витязи для любого княжества дороже казны.

– Так пообещай ему серебра, – пожал княжич плечами. – В войске княжеском служить честь великая.

– Кто ж тебя научил такому? – тяжело вздохнул сотник. – Вроде всех наставников твоих знаю и ни за кем глупости подобной не замечал.

– Я княжеского рода отпрыск, – ответил подросток, гордо выпятив челюсть.

– Пустоцвет ты, а не отпрыск, – фыркнул сотник, махнув рукой. – Боюсь, как не станет батюшки твоего, так ты все начинания его по миру пустишь, потому как с такими мыслями княжеством править не можно. От тебя же самый последний холоп сбежит, гордыни твоей не снеся.

– А для того войско имеется и холопы боевые, – ехидно усмехнулся княжич.

– Вот они первые тебя и зарежут, – зло усмехнулся сотник. – Ты ведь и с воями словно с псами говоришь.

– Не посмеют княжеской крови пролить, – отозвался недоросль, снова задирая нос. – А ежели шибко потребно станет, наемников позову. Тем все одно, кого охранять, а кому кровь пускать, лишь бы деньги платили.

– Ах, вот откуда ветер дует, – вдруг вскинулся сотник. – Монахов греческих наслушался.

– А хоть бы и так? Чем тебе они не угодили? Или ты, как те черкасы, втайне идолам поклоны бьешь? – со злой жадностью поинтересовался княжич, впившись в сотника взглядом.

– Я с твоим батюшкой в одной купели крещен и тому горжусь, – отрезал сотник. – Почитай всю жизнь ему прослужил. И потому горько мне, что чернорясные иноземцы в голову твою мысли глупые вбивают. Вороны сии от земель твоих токма выгоды получать желают. А что с княжеством твоим станет, им и дела нет.

– Так ежели загинет княжество, какая им тогда выгода? – ехидно уточнил отрок.

– А такая, что земли те защищать некому станет. А значит, настоящий их хозяин сможет те земли под руку свою забрать.

– Ты чего несешь? Они самому Господу служат! – вскакивая и потрясая кулаками, выкрикнул княжич.

– Самим себе они служат, – отмахнулся сотник, не обращая внимания на его вспышку. – Сам посуди, к чему святым людям деньги. Их и без того в любом трактире и накормят, и напоят, и спать уложат. А нет трактира, так они в любой дом войдут и горя знать не будут. А они все денег требуют. Подать церковную плати, десятину отдай, да еще и с торговлишки всякой свою мзду имеют. А попробуй молебен какой отслужить попросить? Без серебра из церкви взашей вытолкают. Так что себе они первым делом служат, а не богу.

– Да ты совсем ума лишился, коли на святых отцов напраслину такую возводишь! – уже хрипя от бешенства, выкрикнул княжич.

– И в чем ты тут напраслину увидел? – устало усмехнулся сотник. – Или скажешь, что церквам денег не платят? Или, может, службу какую заказать бесплатно можно?

– Еретик! – сказал, словно выплюнул, княжич.

– Врешь, паря, – фыркнул сотник. – Я в Господа нашего всей душой верую. И в одну с тобой церкву хожу. И требы все служу, как то велено. Да только я еще и видеть всякое умею. Примечать то, на что другой и не посмотрит, потому как вою без того не выжить. За то батюшка твой меня и ценит.

– Вот, значит, как, – беря себя в руки, зло выдохнул княжич. – Тогда приказ мой слушай. Холопов моих не трогать. Черкаса того изловить и сюда на суд мой привесть. А не исполнишь, на себя пеняй.

– Ты, может, запамятовал, да только князь, батюшка твой, мне рядом с тобой сказывал, что ежели ты глупость какую задумаешь, приказов тех не исполнять, а поступать так, как сам решу. Так что, хоть ярись, хоть дерись, а сделаю я так, как