Ловкач - Ник Перумов

…А князь Иван Михайлович Шуйский медленно спускался меж тем по ступеням. Вышел он, облачившись в полный парад, словно русский боярин времен Ивана Грозного, в высоченной шапке, в распахнутом багряном кунтуше, подпоясанный широкий поясом с золотым шитьём, в алых длинных перчатках, широкие раструбы которых поднимались почти до локтя. В правой руке — длинный посох чёрного дерева, украшенный жемчугом, словно бы вживлённым прямо в дерево или произросшим оттуда.

— Да вы ума лишись, смутьяны! — гремел над толпой его голос. — На погибель идёте, прямой дорогой!.. Обдурили вас Куракины, ляхи окаянные, на природного русского князя натравили!.. Остановитесь, вам говорю!.. А то никому не уцелеть!

Дорогие сафьяновые сапоги, какие только на царский выход в Грановитую палату надевать, спустились ещё на одну ступень. Ещё ближе к оторопевшей толпе.

— Расходитесь! — рык старого князя был слышен, казалось, сейчас над всем Невским, вплоть до Дворцовой площади. — Бегите, глупцы!..

И он ударил посохом о камень.

Аркадия согнуло, словно ему ударили под дых. Александра же, напротив, осталась стоять, хотя из обеих ноздрей у неё побежали две карминовых струйки.

— Невероятно, — прошептала с усилием.

А князь Иван Михайлович меж тем спустился ещё на одну ступеньку, потом ещё.

Незримая сила давила и теснила собравшуюся толпу, кто-то полз на четвереньках прочь, кто-то падал на колени и завывал, обхватив от нестерпимой боли голову руками, самые умные из задних рядов опасливо, но рассудительно давали дёру.

Грянул выстрел, за ним другой. Стреляли из револьверов, но прицел оказался дурён — пули выбивали облачка штукатурки из стен, не более того.

— Князь им глаза отводит, — с трудом проговорила Александра. — Да только не продержаться ему долго. Потому что —

Вновь выстрелы. Теперь со стороны Литейного, куда выходили зады дворца Шуйских.

Князь не обернулся. Только поднял посох, ударил им вновь, да так, что от сильнейшего ментального удара согнуло даже Александру. Люди вокруг падали, кому повезло оказаться подальше, те с воплями разбегались. Другие пытались отползти, кто-то даже сиганул с моста в Фонтанку.

Аркадий Голицын неимоверным усилием заставил себя выпрямиться. На мосту осталось их только двое — он и сестра. Собранная Куракиными рать толпилась возле парадных ворот дворца, она уменьшилась в числе, но не разбежалась полностью — кто-то в ней прикрывал её ядро, не давая ударам Шуйского добить толпу окончательно.

Откуда-то из района Дворцовой в небо вдруг рванулся чёрный султан дыма, пронёсся тяжкий удар.

— Ха! — каркнул Шуйский. — Говорю же вам — бегите, олухи!

Но за его спиной выстрелы звучали всё чаще и всё ближе.

Князь не оборачивался. Ещё ступенька. Вот он уже совсем спустился, вот он идёт грудью на толпу, и наряд его — парадное облачение русского боярина — не кажется ни смешным, ни нелепым, достойным лишь театральных подмостков.

Пули летели мимо. По щекам князя стекал пот, пока ещё пот, не кровь — но шаги его сделались неувереннее, словно даже этот колосс терял силы.

— Вперёд! — хрипло выкрикнул кто-то из толпы, и Иван Михайлович вскинул голову.

— Куракин! Владимир, ты ли это⁈ Выходи на честный бой, грудь на грудь, один на один!.. Одолеешь меня — всё твоё будет!

Выстрел. Оголовье парадного посоха разлетелось вдребезги, словно стеклянное. Губы Шуйского сложились в презрительную усмешку:

— Видите⁈ Я один на вас иду, холопы несчастные, а тот, кто вас сюда потянул — против меня, старика, выйти боится!.. Трусит, за спины ваши прячется!.. Не позорь род свой, Куракин, многие из ваших верно России служили, честно за неё пали!.. За ратников да солдат не прятались!..

Ему никто не ответил. Точнее, ответили без слов, молчаливо, беззвучной контратакой, волной ужаса и боли, посланной через Астрал.

Князь дёрнулся, из-под шапки по шее вниз побежали алые капли.

— Врёшь, не возьмёшь!..

Александра Голицына решительно утёрла сочившуюся из носа кровь. Столь же решительно, быстро, почти бегом, кинулась к ограде дворца.

— Куда⁈ — завопил Аркадий.

Бросился было следом, но тут князь послал ещё одну ментальную волну, от которой у Голицына подкосились ноги в начищенных ботинках. Сестра его вздрогнула, пошатнулась, как от удара, но назад не повернула.

— Стойте! Стойте! — она проталкивалась через толпу, и люди в растерянности расступались перед ней, такой ощущался сейчас в ней бешеный напор. — Стойте, люди русские! Стойте, народ православный!.. Что удумали, зачем смуту начинаем⁈ Чего делим⁈ Зачем друг другу рёбра ломаем?..

— Голицына! — раздалось сдавленное откуда-то из людской гущи. — Не доводи до греха, уходи!..

— Верно, дева, уходи, — тяжело прохрипел и Шуйский. Сглотнул, утёр стекавшую кровь. — Уходи, нечего тебе тут…

— Вот именно, нечего тебе тут, — Аркадий Голицын встал рядом с сестрой. — Князь, я…

— Голицын!.. Ты вообще за кого⁈ — раздалось гневное из толпы.

— Князь Владимир Александрович, я спасаю сестру! — Аркадий побледнел, но не отступил.

— Непохоже, чтобы её спасать надо было, — Куракин-старший оставался в самой гуще своих наёмников.

За спиной, где-то в недрах дворца, тяжело ахнуло, из окон фасада вылетели рамы, повалил густой дым.

И почти тотчас громыхнуло в отдалении, там, где Мойка делала изгиб подле Дворцовой площади. За спиной Шуйского быстро разгорался пожар.

Князь иван Михайлович обернулся — и в этот миг пуля-таки настигла его. Старый князь пошатнулся, попытался удержаться, не смог, тяжело оперся на посох, с которого сыпались мелкие щепки, и начал заваливаться.

В толпе кто-то взвыл торжествующе, кто-то снова завопил «Вперёд!», но тут Александра вскинула обе руки, так, словно пыталась удержать падающее небо.

— Назад!.. Вы его не тронете!..

Из горящего дворца уже бежали слуги. Где-то рядом раздавался колокольный звон, били в набат. Люди Куракиных двинулись было вперёд, и —

— Назад, — Александра проговорила это негромко, но так, что услыхали все.

И резко уронила руки.

Новая волна прокатилась от ступеней горящего дворца до самой набережной. И она, эта волна, разом погнала всю собранную Куракиными толпу прочь, да так, что люди с воплями один за одним попрыгали в реку, бросая