Товарищ мэр - Руслан Муха

Он резко замолчал. Уткнулся лицом в ладони, устало потер лоб.

— Значит, поступи по совести или просто подожди до вечера, — спокойно ответил я и взглянул на настенные часы. — Во сколько у нас там вечерний выпуск новостей?

Корнилыч нехорошо усмехнулся:

— Новости? — повторил он. — Если думаешь, что просочится о том, что здесь произошло… Это вряд ли. Соседу твоему велели молчать. Медики, да и мои ребята тоже распространяться не станут. Затылок почешут в курилке, и всё. — Он вдруг прищурился, и его взгляд, тяжелый и подозрительный, впился в меня. — Если ты только сам в сеть что-то слить не успел. Или… успел? — В последнем вопросе прозвучало нечто новое: не просто растерянность, а смутная, колючая надежда. Словно он вдруг, наконец, осознал, что игра может вестись по другим правилам.

— Это происшествие тут не при чем, — отрезал я, а подумав, добавил: — Почти. Но, думаю, ты будешь в курсе еще до эфира.

И в этот миг у Корнилыча задорно зарычал телефон. Он отстраненно вытащил его из кармана. После растерянно посмотрел на экран, потом на меня.

— Слушаю, — бросил он в трубку. Голос ровный, казенный, без единой трещинки.

Я наблюдал, как его прямая спина стала ещё прямее, а плечи слегка отведены назад. Это поза подчинённого, принимающего указания сверху. Он почти не говорил, только слушал, изредка бросая короткие «так точно», «принято», «понял». Разговор длился меньше минуты.

Когда он положил трубку и повернулся ко мне, его лицо изменилось.

Исчезло раздражение и подозрение. Появилось холодное, почти научное любопытство.

— Женя, — обратился он осторожно. Голос его был приглушенным, будто он боялся спугнуть ответ. — Это то, что я думаю?

— Я пока не умею читать мысли… — начал было я, но договорить не успел.

Телефон Корнилыча снова ожил, на этот раз вибрируя короткими, настойчивыми импульсами. Корнилыч взглянул на экран, и его лицо стало пепельным. Он поспешно приложил трубку к уху.

— Да, — бросил он отрывисто.

Я видел, как его лицо вновь стало сосредоточенным. Корнилыч слушал, не моргая, его взгляд стал острым, как шило, упирающимся в одну точку на стене.

— Кирпичный? — переспросил он и бросил на меня быстрый, пронзительный взгляд, полный немого вопроса. — Понял вас. — Он выслушал ещё несколько секунд, кивая в такт. Его голос стал ровным, металлическим, лишённым всяких личных интонаций. — Всё ясно. Поручение будет выполнено. Объект изолирован, периметр под нашим контролем. Группу из центра встретим и обеспечим.

Он закончил разговор и медленно, будто аппарат весил тонну, убрал телефон в карман. Его пальцы слегка дрожали. Он смотрел на меня так, будто видел в первый раз. Но ничего не сказал, а резко вышел, попутно раздавая в телефон поручения.

А мне и не надо было ничего говорить. И так понятно, что пистолет Малевского найден. А значит, Таня добралась до столицы, и всё сделала, как надо.

После следователь снова забрал меня для дачи показаний, теперь в кабинет подальше от посторонних ушей. Видимо, по распоряжению Корнилыча.

Кабинет на втором этаже теперь выглядел чужеродно. Следователь методично задавал вопросы. Рядом сидел оперативник молчаливый, как скала. Воздух был спёртым, пахло чужим потом.

Меня уже сфотографировали, сняли отпечатки. Я говорил медленно, чётко, придерживаясь той же версии, что и ранее: Вова, отравление, драка, нападение неизвестных. Все это им самим предстоит вытаскивать наружу, я же должен выглядеть остающимся в неведении.

За дверью слышались шаги, шорохи, тихие разговоры, отрывистые рапорты. Полиция копошилась в доме, как муравьи.

— Я телевизор включу, — сказал я. — Новости. Хоть немного отвлечься.

Следователь и оперативник переглянулись, но возражать не стали. Я взял пульт и включил небольшой плоский телевизор в углу кабинета. На экране мелькала реклама, затем целый зал взрослых мужчин и женщин обсуждали и осуждали какую-то девицу с огромной грудью и губищами.

Я почти не смотрел, отвечал на вопросы. И потому не сразу понял, что всё началось — лишь краем уха уловил смену интонации:

«…В редакцию поступили шокирующие материалы. Речь идёт о коррупции, злоупотреблении властью и причастности высшего должностного лица региона к тяжким преступлениям, включая убийства…»

В кабинете воцарилась тишина. Следователь замер, ручка над блокнотом застыла в воздухе.

«Это расследование стало возможным благодаря эксклюзивным материалам, поступившим в нашу редакцию. Сейчас мы имеем информацию, что по делу Князева уже запрошена эксгумация останков Евгения Серова, где, по нашим данным, могут находиться и останки ранее числившегося пропавшим без вести Андрея Малевского. Следите за нашими сообщениями, мы держим руку на пульсе и работаем в режиме реального времени…»

Экран снова погрузился в рекламу, а её нарочитое веселье казалось чудовищным кощунством.

— Охренеть! — не выдержав, воскликнул следователь, взглянув ошеломлённо сначала на меня, затем на оперативника, будто ища подтверждения, что он не ослышался.

Опер вытащил телефон, что-то там почитал, затем так же обалдело протянул:

— Тут кипишь. Это ещё и у нас в Жданогорске всё, прикиньте… — но, наткнувшись на мой холодный взгляд, на осуждающий взгляд следака, спохватился и сунул телефон в карман.

Вскоре ведущий вновь появился на экране, лицо его было сосредоточено, а голос звучал ещё более торжественно:

«Нам снова поступила информация, что уже есть подтверждение: в Жданогорске найдено и само орудие убийства Малевского. Пистолет, которым уже занимаются правоохранительные органы».

Ведущий сделал многозначительную паузу, и картинка сменилась на трясущуюся, снятую на телефон съёмку. Ночные вспышки, силуэты людей в тёмной форме у высокого забора.

«И в эти минуты, — голос за кадром стал напряжённее, — нашему корреспонденту удалось оказаться у резиденции губернатора Князева. Как вы видите, там уже идёт операция. По нашим данным, это группа захвата из Главного управления Следственного комитета. Им поступила санкция на задержание…» — Голос вдруг резко оборвался, а вместо съёмки снова появилось изображение ведущего новостей.

Он что-то напряжённо слушал из наушника, кивал, лицо его стало официально-скорбным. Затем, взяв себя в руки, произнёс ровным, телевизионным голосом:

«Приносим извинения, временные технические неполадки. Итак. Повторю для тех, кто только что присоединился к нам. В прямом эфире — громкий скандал, похлеще любого триллера. Губернатор оказался не тем, за кого себя выдавал. Как минимум, он подозревается в организации убийств двух человек. Коррупционные схемы на миллиарды, доказанная связь с криминальными группировками, смена фамилии и биографии в лихие девяностые. И ещё! Эксклюзивные кадры с личным признанием, сделанным ещё десять лет назад самим Князевым на скрытую камеру. Почему ему удавалось так долго скрываться? Кто его прикрывал на самом верху? И главный вопрос — кто предоставил нам эти материалы,