Письма солдат - Андрей Владимирович Максимушкин

на транспорты. Так что, когда ранним воскресным утром 26 октября самолет берегового командования в предрассветной мгле засек темные силуэты кораблей, это произвело эффект грома с ясного неба. Гарнизон по тревоге занял позиции. Зенитки на берегу откатили в укрытия. Пушки и минометы подтащили к удобным для высадки участкам берега.

На эсминце «Эльвин» с утра подняли пары. Команда на местах. Турбины проворачиваются на малом. Корабль уходит в патруль. Кранцы забраны, концы отданы. Причал убегает за корму. В небе кружат вездесущие чайки. Над горами блещет светлая полоска.

Новый приказ пришел за минуту до отхода. Теперь требуется обнаружить противника, провести рекогносцировку. В бой вступать по необходимости. Не самое лучшее дело, когда не знаешь, что на тебя вылезет из тумана.

Перед створом бонов в машины скомандовали «самый малый». В этот момент над островом появились черные точки крылатых машин. Первый и внезапный налет. Основной удар пришелся на порт, свежие укрепления и аэродром. Город целью не считался, а топливные танки русские рассчитывали забрать себе. «Эльвин» успел пройти заграждение и дать полный ход. Самолеты корабль не заметили. Для них и без того достаточно целей. Однако на горизонте засверкали вспышки. У левого борта эсминца выросли столбы разрывов.

Крейсер «Адмирал Невельской» прожил долгую жизнь. На заре молодости под кайзеровским флагом сражался с англичанами, проявил себя в Моонзундском сражении, защищал поврежденные линкоры от русских эсминцев. После капитуляции Германии по репарациям и в счет конфискованных в 14-м году на верфях крейсеров достался восточному противнику.

Русские переименовали бывший «Нюрнберг» и отправили на усиление тогда еще Дальневосточной флотилии. Флот рос, вступали в строй новые корабли, а старый крейсер потихоньку ветшал. Последний ремонт только поддержал здоровье, но не вернул годы молодости. «Адмирал Невельской» долго ходил флагманом дивизии охраны водного района, с начала войны сопровождал конвои. Когда-то сильный корабль перестроили в крейсер ПВО. Его великолепные крупповские шестидюймовки заменили на зенитные четырехдюймовые установки Путиловского проекта.

Считалось, что старому кораблю самое место в охране транспортов, но жизнь распорядилась иначе. Выделенный для первого удара корабль по мощи бортового залпа не превосходил современные суперэсминцы типа «Орлан», но зато имел бесценное преимущество — нес броню. В бою же большее водоизмещение, это более устойчивая артиллерийская платформа. Точность огня выше.

В состав десантного отряда корабль включили по принципу: не жалко. На рассвете старый крейсер с четверкой эсминцев первыми вошли в залив расчистить дорогу десантникам. На «Невельском» шел контр-адмирал Рыбалтовский. Все же мощные радиостанции и просторные помещения для командования определяют выбор.

Артиллеристы старичка славно поработали. На близкой дистанции скорострельные и достаточно мощные точные орудия буквально заливали противника огнем. Двадцать три кабельтова — промахнуться сложно.

В коротком бою «Эльвин» не запятнал свою честь, осыпаемый снарядами, эсминец сумел добиться нескольких попаданий в русский крейсер. Американец горел, вода бурлящими потоками врывалась через пробоины в бортах, переборки выгибались дугой. Два орудия смолкли. Попытку проскочить мимо «Адмирала Невельского» и унести винты парировали два русских «Супер 'Новика». Старые но крепкие эсминцы выскочили из-за крейсера с явными намерениями расстрелять янки торпедами. Отвернув «Эльвин» вернулся в залив Илиулиек и приткнулся к берегу прямо напротив улицы с домами. Корабль пылал от носа до кормы.

Высадка началась одновременно на нескольких участках сразу. К берегу морпехи генерал-майора Рютеля шли на моторных ботах и катерах, цеплялись за пляжи, короткими рывками расширяли плацдармы, под огнем разгружали баржи. Пока основный силы дрались за Датч-Харбор, две роты морпехов без препятствий высадились в заливе Бивер.

С неба русских прикрывали самолеты. Бомбардировщики и штурмовики давили фугасами очаги сопротивления, жгли корабли в порту. Истребители штурмовали позиции немногочисленных зениток, с бреющего расстреливали защитников острова.

В этот день несчастному «Ширлэнду» повезло. Команда съехала на берег, а русские летчики судно у причала посчитали полузатопленным. Капитан с своими людьми переждали бой под бетонными силосами на берегу.

За короткий осенний день морская пехота сумела взять и укрепить три плацдарма. Пусть первый эшелон шел только с легким оружием и миномётами. Однако на берегу сразу развернули пункты связи и наблюдательные посты. Корректировщики из морских офицеров быстро и умело наводили огонь морских орудий на узлы сопротивления, очаги обороны американцев.

Авиация работала без связи с землёй. Только на авианосце перед очередным вылетом летчики получали новые цели и указания. Зачастую сведения успевали устареть, и тогда приходилось ориентироваться по вспышкам взрывов на земле и бомбить резервы и тыловые позиции противника чтоб не зацепить своих.

Ночью бой стих сам собой. Город освещали пожары. Над водой залива скользили иглы прожекторов. В небо над плацдармами уходили ракеты. Под тусклым светом «люстр» на парашютах все на земле замирало и старалось укрыться в тени. Звучали редкие выстрелы. Иногда ночь разрывали пулеметные очереди, бухали минометы.

Гражданские и с первыми выстрелами с моря ушли в горы. На острове жило немало алеутов и потомков русских колонистов, совершенно не жаждавших попасть под мобилизацию.

Только в церкви перед иконами замер с Библией в руках пожилой священник. Он тихо молился за всех, кто сейчас проливал на острове кровь, молился за жизнь и здоровье русских и американцев, просил дать людям хоть капельку благоразумия. Может быть молитва помогла, или что другое, но рядом с церковью не упал ни один снаряд, не взорвалась ни одна бомба.

Американцы под покровом темноты окапывались и наводили порядок в частях. Собирали людей из гарнизонов в горах. Русские спешно укреплялись на плацдармах. Никто не знал реальную численность противника, потому готовились к тяжелому бою.

Глава 31

Мейкомб

26 октября 1941. Алексей.

— Рихард, выходов из ситуации ровно два, — Хилл потянулась в кровати и соблазнительно закинула руки за голову, так что плотные аппетитные груди приподнялись.

Она единственная кто называл Бользена его предпоследним именем. Подавляющее большинство американских знакомых это имя и не знали.

— Говори.

— Первый ты знаешь. Не предлагай и не уговаривай. Ты великолепный мужчина, настоящий ковбой, но замуж я не выйду, — простыня сползла с бедер учительницы обнажая треугольник темно-русых волос.

Хилл даже не обратила на это внимания. Нагота ей шла, она прекрасно это знала. Рихард сидел в кресле со стаканом в руке, как и любовница полностью в неглиже. Разговор неприятный, потому его перенесли на ночь.

— Не только за тебя. Вообще никогда не выйду замуж. Ты лучший, но семейная жизнь, дети, пеленки, стряпня не мое призвание.

— Я и не предлагал. О втором варианте тоже догадываюсь.

Это должно было случиться. Алабама консервативный