Князь Беркутов-Туманный. Привратник (Щегол-9) - Василий Горъ

воздействия так, чтобы оно «положило» зафиксированную жертву на спину и, до кучи, сломало ей ноги. Потом навис сверху, всадил в тушку разверещавшегося мужчины четыре каменные игл ы и напрочь шокировал зрителей — неспешно вытащив из ножен разделочный нож, присел на корточки и перерезал родичу глотку. А перед тем, как «сдаться» к судье, нанес публике удар милосердия — встал, развернулся спиной к агонизирующему телу, оглядел трибуны нечитаемым взглядом и хищно оскалился:

— Он сдох, как бешеная собака, из-за того, что повелся на манипуляции кого-то из вас и оскорбил мою невесту. Я пока не знаю, кто его наводил. Но выясню. И убью интригана или интриганов намного более жестоко. Ждите…

В зале поднялся недовольный ропот, а на четырех часах относительно меня кто-то рискнул сформулировать и озвучить свое мнение. Да, вполголоса, предельно понятно:

— Это неслыханно!!!

— Да, Леонид Валентинович, неслыханно… — подтвердила Императрица, поднялась со своего места и в мгновенно наступившей тишине вышла из ложи. Само собой, не одна, а в сопровождении Северцева. Но его никто не замечал, ибо он был привычной тенью Людмилы Евгеньевны. А она пребывала в ярости и… оказалась облачена не в платье, а в рейдовый костюм. Вот народ и затаил дыхание. Как вскоре оказалось, не зря — спустившись по ступенькам и подойдя к внуку, Воронецкая ласково потрепала его по волосам, снова поймала взгляд самого недовольного родича

и продолжила прерванный монолог: — … ибо вы заигрались в вершителя чужих судеб и почему-то сочли себя бессмертным. А зря: наше терпение отнюдь не безгранично. И вы в этом сейчас убедитесь…

Как только она замолчала, техники немного приглушили верхний свет, вывели на дальнюю стену зала картинку, демонстрирующую чьи-то покои, и врубили воспроизведение. И пусть нарезка из бесед Леонида Валентиновича, смонтированная «Анонимом» по одной из первых просьб государя, оказалась достаточно короткой, зато сняла абсолютно все вопросы у гостей и взбесила Виктора. Но толку — стоило ему набрать полную грудь воздуха и открыть рот, как государыня прикрыла его ладошкой и добавила в голос закаленной стали:

— Ты обязан пройти проверку на наличие запрещенных артефактов. А с этой тварью разберусь я!

Он попробовал потрепыхаться, но без толку — она снова уставилась на родича, успевшего побагроветь, и вежливо попросила его спуститься к себе:

— Леонид Валентинович, у вас всего два варианта будущего. В первом вы вызовете меня на дуэль и умрете на этой арене, как мужчина, а во втором я ославлю вас, труса и подлеца, на всю Империю, заставлю озвучить вызов и все равно убью. Каким будет ваш выбор?

Тут в Богатыре взыграла гордость, и он, поднявшись на ноги, рявкнул на весь зал:

— Ваше Императорское Величество, я не трус и не подлец! Но вы…

— Здесь и сейчас я — не Императрица, а Людмила Евгеньевна Воронецкая, дворянка, смертельно оскорбленная вашей подлостью!!!

— Свалить он не сможет — не выпустит Конвой… — подала голос Дайна. — Терять лицо перед всей Империей побоится. Значит, попытается напоследок хлопнуть дверью…

Это предсказание сбылось — не прошло и пары секунд, как этот уродец гордо вскинул голову, протолкался к проходу, спустился на арену и озвучил формальный вызов на дуэль. А после того, как государыня озвучила условия, попытался вывести ее из равновесия:

— С тех пор, как вы увидели мужчину в мальчишке-простолюдине, ваши поступки вызывают то недоумение, то презрение, то жалость! Кстати, даже по меркам этого зазнавшегося дурачка вы — «городская». Поэтому дуэль со мной, Богатырем — это форменное самоубийство!

— Вы — в своем амплуа… — насмешливо парировала она. — Уважающий себя МУЖЧИНА высказал бы свои мысли открыто. А вы, трус, прячете грязь своих мыслей за намеками. И вместо того, чтобы ДЕЛАТЬ, сотрясаете воздух. Может, хватит слов, за которыми нет ничего, кроме вашего самомнения?

— Слов ДОСТАТОЧНО!!! — внезапно рявкнул Император, требовательно повел рукой, и судья, только-только закончивший проверять Виктора, озвучил «диагноз» и торопливо подошел к новой паре поединщиков.

Решать дело миром не захотел ни один, поэтому уже через полминуты с губ мужчины, чувствовавшего сильнейший дискомфорт, сорвалась команда «Бой!!!», и я, пребывавший под просветлением, невольно сжал кулаки. Слава богу, всего на долю секунды, так как оглушение, которым ударил Богатырь, «порезалось» сопротивлением Императрицы. Зато ее оглушение шарахнуло по мозгам Леонида Валентиновича, как кувалдой, и на три с половиной секунды выключило из боя!

Нет, марево мужчина не потерял. Более того, на одних рефлексах ударил площадной версией воздушных кулаков аж четыре раза подряд. Но без толку — оба попавших не сняли с кольчуги Воронецкой и десяти процентов объема. А она работала, как на тренировке: прихватила ноги родича каменным капканом, вышла из рывка слева-сбоку, трижды вложилась в серию из ударов боевым ножом с зачарованием первого ранга и воздушными лезвиями, вовремя засекла момент истощения защиты и шарахнула оплеухой. А когда противник взвыл, вбила в его ядро ледяную иглу, вцепилась в затылок и подбородок, в о-о-очень знакомой технике раскрутила корпус и свернула уродцу шею!

Неплохо отыграла и финальную сценку спектакля — выпустила из рук обмякшее тело, презрительно фыркнула, «вспомнила» о зрителях и, оглядев трибуны тяжелым взглядом, недобро оскалилась:

— Вы, кажется, забыли, что долг дворянина — это служение Императору, Империи и ее народу. Повторю еще раз: СЛУЖЕНИЕ, а не надувание щек, грызня за теплые места и набивание мошны. Так вот, не возьметесь за ум и не займетесь достойным делом уже сегодня — синекура закончится…

…Сарафанное радио дворца работало на зависть настоящему: уже в пять минут второго — то есть, чуть менее, чем через сорок минут после завершения дуэли Людмилы Евгеньевны и Леонида Валентиновича — во дворце запахло грозой. И это чувствовалось во всем, начиная с непривычной суетливости слуг и заканчивая мрачными лицам Конвойных на стационарных постах охраны. А ведь до старта активной фазы задумки, реализуемой Императором, оставалось порядка пяти часов, а до начала развертывания групп быстрого реагирования спецотдела — два. Но придворные, привыкшие держать нос по ветру, что-то чувствовали. Вот и вели себя, как саперы на минном поле.

Витя напрягался по другой причине — он не понимал, для чего его бабка устроила «этот цирк», почему ее не остановил дед, и в насколько серьезные репутационные потери выльется этот демарш «сбрендившей Императрицы». Поэтому всю дорогу до «Орлана» хмурил брови, играл желваками и осаживал тяжелым взглядом