По праву сильного - Дмитрий Лифановский

клеточку, Анастасия кричит, но крик тонет в шипении пара. Она барахтается, пытается выплыть, но волны тянут глубже, жгут глаза, лицо, руки. Все тело горит, кожа лопается, и она чувствует, как теряет себя в этом аду.

Вдруг сильные руки хватают ее за плечи и выдергивают из пекла. Это Рагнар. Он прижимает ее к себе, его объятия прохладные и надежные. Боль уходит, как будто ее смывает волной — настоящей, прохладной. Он держит ее крепко, шепчет что-то успокаивающее, а потом начинает петь. Колыбельная на незнакомом языке, похожем на словенский, но другим — более мелодичным с проскальзывающими рычащими грубоватыми нотками, которые абсолютно не режут слух. Слова льются мягко, как ручеёк: «Ложкой снег мешая, ночь идет большая, Что же ты, глупышка, не спишь?» Анастасия не понимает слова, но красивая мелодия укачивает, унося боль. В тепле его рук она засыпает крепким, без сновидений, сном.

Но этот покой обманчив и скоротечен. Боль возвращается, сначала как укол, потом как волна, а потом она тонет в жуткой боли. Анастасия открывает глаза. Над ней белый потолок, но видит она его размыто, тускло и как-то странно — только одним глазом. Второй не открывается, что-то плотное мокрое и неприятное закрывает ее. Бинт или повязка. Она хочет сорвать ее, но рука не слушается, взрываясь болью.

Паника накатывает медленно, вместе с памятью. Перед Анастасией, как в мультфильме, мелькают фрагменты. Рогнеда. Красивая. Подтянутая. Счастливая. Разговор. О чем они говорили? Анастасия пытается, но никак не может вспомнить. Потом… Что было потом? Что-то страшное…

На них напали! Бой в особняке. Рогнеда стреляет, выкрикивает какие-то команды. Анастасия держит щиты, магия течет сквозь нее, истощая силы. Золотистый барьер дрожит от ударов. А потом… Страшное черное облако… Испепеляющее все на своем пути… Оно бьет в щит. Растекается по нему. Анастасия, закусив губу, держится. Но силы истекают… Девушка, сделав последнее усилие, пытается оттолкнуть смертельное облако… И ей это удается… Черное пламя уходит в сторону. Но… Сил уже нет и щит лопается. Проклятый огонь, радостно загудев бросается на нее. Обжигает лицо, руку, плечо. Она чувствует, как лопается кожа на щеке, как пузырится от жара глаз, вытекая, словно расплавленное стекло. Боль была такой, что хотелось умереть на месте.

Боль души заглушила боль телесную. Холодная пустота разливается внутри, как яд. Теперь все кончено! Она — урод. Больше не будет ничего хорошего. Ни радости, ни любви, ни свадьбы, о которой она мечтала. Не будет танца невесты, где бы она кружилась под музыку с любимым, а улыбающиеся гости радостно подбадривали бы их одобрительными и слегка скабрезными криками. Не будет семьи, детей, близких, которые смотрят на нее с теплом.

Кто захочет видеть рядом с собой такую? Рагнар отвернется — он сильный, красивый, у него есть еще две невесты. Род отстранится, потому что она теперь обуза. Нет. Отец заберет ее обратно в дом. Но что это будет за жизнь⁈ Одинокая страхолюдина, на которую люди будут смотреть с отвращением или жалостью, шептаться за спиной, презрительно кривиться.

Ну почему⁈ Почему она не умерла в том огне⁈ Лучше бы все закончилось там! Быстро! Сразу! Аид бы принял ее. А на земле бы осталась память о патрикии Евпатор, ценой своей жизни отстоявшей честь и имущество жениха. И в памяти Рагнара она осталась бы красивой, холодной, высокомерной, какой должна быть истинная аристократка. Так учила ее мать, так учили наставницы.

Слеза потекла по уцелевшей щеке, впитываясь в повязку. Хочется закричать, но выходит только хрип. «Зачем я выжила⁈ Зачем⁈ Зачем⁈» Одна и та же мысль билась в голову, заглушая боль. Страх перед зеркалом, перед людьми, перед будущим спазмом сжимает грудь. И снова волна боли. Отчаяние и боль. Боль и отчаяние. «Боги, даруйте мне смерть!»

И тут знакомый, полный тепла и нежности, голос прорезает тишину:

— Очнулась, Настенька?

Это Рагнар! Ужас разрывает душу на части, ледяными иголками впиваясь в нутро. Но тут же улетучивается, растворяется в тихом спокойном убаюкивающем баритоне:

— Ну что ты? Не надо. Не надо плакать, — она чувствует, как нежная рука касается… Простыни? Одеяла? Наверное, это не важно.

Анастасия, хочет повернуть голову, сказать, что ей надо умереть. Но Рагнар ее останавливает:

— Не шевелись. Тебе нельзя. И не надо ничего говорить. У нас еще будет время поговорить. Вся жизнь. И о смерти думать не надо…

Он что, читает ее мысли⁈ Хотя, какая разница? Пусть!

«Мне надо умереть… Я хочу умереть… Пожалуйста… Кому я теперь нужна? Такая…»

— Нам…

Он точно читает ее мысли!

«Кому нам⁈ Я уродина!» — Анастасия попыталась выплеснуть, донести до него всю свою боль, весь ужас и отчаяние.

— Всем нам, — слышит она в ответ, — мне, Рогнеде, Наташе, Ардаку и Стрежню. Пограничью. Ты же одна из нас патрикия-ушкуйница, — ей слышится легкая смешинка. Но это не насмешка! Нет! Это… Это что-то теплое и родное.

Холод внутри тает, как лед под солнцем. Непослушная, она поворачивает голову и видит одним глазом его силуэт. Рагнар сидит рядом, держит ее руку — ту, что не обожжена.

— Все будет хорошо. Я обещаю.

Анастасия верит. В его словах нет лжи, только сила. Он не жалеет, не отводит взгляд. Тепло разливается по телу девушки, вытесняя пустоту. Может, не все потеряно? Может она и правда ему нужна? И те слова о «своих», сказанные им в Заброшенных землях не пустая фигура речи?

— Выздоравливай, Настя, — слышится голос Рогнеды. И она здесь! — Мне еще надо тебя отблагодарить за спасение, только вот — не знаю как. Ты подумай, ладно. Но в рамках нашего договора…

Княжна тоже пытается шутить. Но у нее это не получается. Чувствуется… нет, не фальшь… натянутость.

Анастасия хочет ответить, но силы уходят, вместе с болью. Сквозь муть она успевает заметить, как в руках Рагнара появляется и исчезает какая-то коробочка и проваливается в сон, на этот раз спокойный, без кошмаров.

Когда она очнулась снова, все изменилось. Над головой был не белый потолок, а деревянные панели, знакомой по путешествию из Заброшенных земель каюты. Гул двигателей, легкая вибрация — она на дирижабле. Лежит на койке, тело все еще болит, но гораздо меньше, от повязок пахнет мазями, а не горелым мясом, и глаз… глаз все так же замотан. Рагнар сидит рядом, Рогнеда тоже здесь, держит ее за руку.

— Где мы? — шепчет она хрипло.

— Летим домой, в Пограничье, — отвечает Рагнар. — Оставлять тебя