Дворянин - Роман Валерьевич Злотников

этих шлюпов. Бенкендорф был против подобного подхода, опасаясь, что «бунтовщики» по пути очередной раз взбунтуются и угонят шлюпы в Англию или Францию, но Данька, успевший пообщаться с офицерами новоиспечённых команд, отметил их горящие глаза, когда они обсуждали новые корабли, и взял ответственность на себя. Ну да – северную часть возглавлял именно он. В общем и целом. Потому как морская часть была поручена «приговорённому» Николаю Бестужеву. Всех офицеров из числа бунтовщиков именовали именно так, потому как они были лишены не только дворянского достоинства, но и прав российского подданного. Лишенцы, так сказать…

– Ну что, господа, будем прощаться, – негромко произнёс Трубецкой. Несмотря на то что князь так и не вышел на Сенатскую площадь и не участвовал в бунте – в число «приговорённых» он попал. Потому как изначально числился главным руководителем, то есть «диктатором» восстания… «Приговорённые» начали обниматься друг с другом. Данька смотрел на это со стороны, он-то «приговорённым» не был. Просто в опале.

– Даниил Николаевич, – обратился к нему Александр Бестужев, – не волнуйтесь, мы помним, что вы за нас поручились – мы вас не подведём.

Данька тут же повернулся и посмотрел на Рылеева. Тот отвёл взгляд. Н-да, похоже, далеко не все так думают, и опасения Бенкендорфа имеют под собой почву. Чёрт, чтобы сделать, дабы они не оправдались? Он несколько мгновений размышлял, а затем внезапно попросил:

– А подайте-ка мне господа, гитару…

Стоявшие на причале бывшие офицеры, одетые в арестантские шинели, замерли, потом начали разворачиваться к нему и подтягиваться поближе. Правда, не все. Тот же Рылеев и стоящий рядом с ним Пестель, наоборот, демонстративно оттянулись подальше. Но большинство их не поддержали. Вокруг послышались возбуждённые голоса:

– Ваша светлость, давайте «Кавалергадов»… нет, лучше «Артиллеристов»… – на заднем плане по-прежнему раздавался громкий топот загружавшихся в транспорты солдат, поэтому «приговорённым» приходилось слегка напрягать голос.

– Прошу прощения, господа, но нет, – усмехнулся Даниил принимая гитару, принесённую Сашкой Пушкиным. Вот ещё один печальный результат его вмешательства – гениальный русский поэт навсегда покидает Россию. И, совершенно не факт, что он сумеет добраться до Русской Америки. Шестнадцать тысяч миль сквозь бури и шторма – та ещё лотерея… – Сегодня я хочу спеть о другом… Знаю – вы хотели лучшего для страны и народа и думали, что предательство будет искуплено пользой… но так не бывает. Высокая цель не может оправдать негодные средства! Однако Господь и император дали вам шанс исправиться. Если вы сможете закрепить за Россией земли, в которые отправляетесь, – ваша жизнь не будет прожита зря. И потомки вас не забудут! Но на этом пути вас точно будет ждать множество препятствий и даже падений… однако падение – это не крах. Помните об этом! – И он ударил по струнам и запел:

Чтобы не знать, как отрекаясь бросают друзья,

Чтобы не видеть, как бесполезно уходят года,

Чтобы не чувствовать боль, что украли любовь,

Чтобы не слышать, как разнесёт надорванный шов –

Встал и пошёл, встал и пошёл, встал и пошёл –

сам себя убеждая – будет всё хорошо.

Чтобы узнать, что ты жив, что не умер ещё –

Встал и пошёл!

Встал и пошёл!

– Встал и пошёл! – Народ вокруг начал пришёптывать последние слова. Да и грохот каблуков по трапу так же стал слегка приглушённым и-и-и… более дружным, что ли, ритмичным. Как будто нижние чины прислушивались к чему-то. И старались попасть в ритм.

Когда всё позади, когда шепчут: – Давай, уходи,

Когда ногти устали по скалам отвесным скрести,

Когда ищешь глазами взгляд незнакомых людей,

Когда Ад соблазняет теплом сатанинских огней –

Встал и пошёл, встал и пошёл, встал и пошёл –

сам себя убеждая – будет всё хорошо.

Чтобы узнать, что ты жив, что не умер ещё –

Встал и пошёл!

Встал и пошёл!

– Встал и пошёл! – Припев «приговорённые» уже орали. Размахивая руками, крестясь на слово «ад», но и возбуждённо блестя глазами, размахивая руками и даже притоптывая ногами. А Данька пел:

Если в топком болоте растоптана тонет душа,

Если люди родные тебе помочь не спешат,

Если крик одинокий твой слышат лишь волки в ночи –

Ты кричи, не молчи, помощь будет – кричи…

Встал и пошёл, встал и пошёл, встал и пошёл –

сам себя убеждая – будет всё хорошо.

Чтобы узнать, что ты жив, что не умер ещё –

Встал и пошёл!

Встал и пошёл!

– Встал и пошёл! – На этот раз «Встал и пошёл» орали уже не только собравшиеся на причале, этот возглас доносился со шканцов, причём не только блокшивов, а вообще всех пришвартованных поблизости кораблей, с трапов, по которым бежали на борт солдаты-арестанты, с мачт, на которых висели матросы, и даже из толпы, которая собралась на набережной.

ВСТАЛ И ПОШЁЛ, ВСТАЛ И ПОШЁЛ, ВСТАЛ И ПОШЁЛ –

САМ СЕБЯ УБЕЖДАЯ – БУДЕТ ВСЁ ХОРОШО!

ЧТОБЫ УЗНАТЬ, ЧТО ТЫ ЖИВ, ЧТО НЕ УМЕР ЕЩЁ –

ВСТАЛ И ПОШЁЛ!

ВСТАЛ И ПОШЁЛ!

ВСТАЛ И ПОШЁЛ…[14]

– Построились господа! – глухо прорычал Трубецкой, когда эхо припева наконец затихло. «Приговорённые» на мгновение замерли, недоумённо переглянувшись, но спустя несколько мгновений споро выстроились в шеренгу. Все. Даже Пестель с Рылеевым.

– Отдать честь господину графу! – уже звонко выкрикнул Трубецкой. И вся шеренга единым движением взметнула ладони к обрезу своих арестантских бескозырок.

– Напра-во! Шагом марш на корабли! – зычно разнеслось над причалом. А когда несколько десятков ног, обутых в арестантские башмаки, больше напоминающие примитивные опорки, зашаркали по настилу, из удалявшегося строя выскочил Пушкин и, подбежав к Даниилу, крепко обнял его, горячо прошептав:

– Данька – ты гений. Такая свежая рифма! А мелодика какая – никогда такого не слышал… Я в восторге! Молю тебя всем, что тебе дорого – не бросай писать стихи. Ни в коем случае не бросай!

– Ты тоже, – поспешно отозвался бывший майор, глотая слёзы. – Ни в кое случае не бросай. Тогда и я не брошу…

– Договорились! – отрываясь от него, воскликнул Пушкин и, резко развернувшись, помчался догонять уже отошедший строй своих сотоварищей.

– Да уж – заварили вы кашу, ваше сиятельство, – задумчиво произнёс адмирал Беллинсгаузен, всё это время стоявший здесь же, на причале. Он был назначен командующим этой необычной эскадры. А также всей морской частью экспедиции. Ну