"Фантастика 2025-65". Компиляция. Книги 1-29 - Виталий Свадьбин

в разы усилило свои безжалостные жаркие лучи, нагревая мою бедную лысину как сковороду. Огромные трибуны, что меня окружали, были полупусты, они рассчитаны на тысячи людей, но подростков было около сотни, а на другом краю трибун амфитеатра стояли мастера и преподаватели. Они наблюдали за нами и постоянно посмеивались, а вот подросткам и даже мне сейчас было не до смеха.

И смотря на старика в белых одеждах, что стоял посередине небольшого амфитеатра, высеченного из красного мрамора, я проклял этот экзамен. Ну не могут темные стоять вот так на солнце, и наверняка все из-за этого старика, это он выбрал место в замке, где нет тени, а я не светлый, и совершенно точно солнце не мой друг.

Мне нечем было защитить свою лысую голову, а в каменном амфитеатре не было ни единой тени, а темный, кровавого цвета, мрамор впитывал солнечные лучи и был горяч как сковорода. Но я выдерживал в пустынях и не такие температуры, в отличие от многих темных у меня была стихия, что защищала меня от жары. А вот подросткам пришлось несладко, особенно тем, чьи стихии не любят жар и свет.

— За меня встаньте, — тихо прорычал я на нескольких подростков передо мной, которым явно было плохо. Увидев непонимание в их глазах, я дополнил тем же голосом с рычащими нотками. — Там тень.

И за мной сразу не стало место, позади меня столпились, прижимаясь друг к другу, подростки не просто так.

— Темные, — с усмешкой произнес мальчишка водник, которому также было жарко. — Что, вам солнышко не нравится?

— Я тоже темный, а будешь умничать… — прорычал я и увидев, как посерел мальчишка, смягчился. — Водник, там тень, а экзамен начнется нескоро, если хочешь…

И не успел я договорить как водник уже оказался в защите моей тени. Меня спасал от жары лишь внутренний огонь, который хоть и не нравился тьме, но был моей частью. И все же яркое солнце было невыносимо, нас словно специально привели сюда, в каменный казан с неровными стенками, и среди учителей я не видел темных мастеров, ни одного человека в темном кимоно или просто темного цвета. Лишь гордая и вечно надменная Кирсана в черном платье выделялась из всех и, кажется, она усмехалась надо мной и моим белым кимоно.

Седой же старик в центре арены амфитеатра все же решил, что пора начинать, и медленно заговорил с теми, кто ожидал экзамена, и говорил он так, что каждое слово отпечатывалось в моем разуме. Хоть и не было в его речи чего-то особенного.

— Доброго вам дня, претенденты, и этот день изменит вашу жизнь раз и навсегда, — с небольшой усмешкой проговорил старик, наморщив свой лоб, и обнажил мощное не по годам предплечье из широкого рукава кимоно, испещренное печатями башен и иными мелкими татуировками, что точно не просто картинки, только не у этого человека. — Я Агалау, глава ордена символистов, сильнейший из владеющих словом, что останавливает одним словом армию и воодушевляет целые народы, несомненно, вы все обо мне знаете…

Сотни подростков одновременно выдохнули, словно единый организм, они знали его, но не я, и мне он не нравился, хотелось уйти в тень, но было не понятно от чего. От этого палящего солнца или все уже убраться подальше от старикашки. Во мне что-то заурчало недовольно, а старик словно засиял светом, который струился от него, от его седой бороды, от серебристых волос, от кимоно. Нет, от него нельзя отходить и искать тени, нужно вцепиться в его горло и проверить насколько много у него печатей и что может символист в открытом реальном бою. Старику явно понравилась реакция подростков, но на мне он на мгновение остановился и даже ухмыльнулся.

— Сегодня все утро я упрашивал ваших учителей обратиться к корням истории проведения первого экзамена для страждущих познать мастерство их даров. Да, мир постоянно меняется, но это лишь на первый взгляд, мир цикличен и нам давно пора вернуться к истокам, ведь пять веков назад прекрасных дев пустили в школу искусств, — усмехнулся Алагау. — Забыв про то, что тысячелетия назад впервые мужей пустили в школы девы, да, была такая темная полоса в нашем мире…

— Ха! — послышалась усмешка из рядов учителей и мастеров, ведь там стояла она, скрестив руки на груди. Стоя на солнцепеке в черном платье усмехалась Кирсана, она смотрела на Агалау с ненавистью и вызовом, а вокруг неё образовалось пустое пространство. А вот в тени, что отбрасывала её точеная фигура, кто-то находился, но тень была не полупрозрачной и практически невидимой как моя, нет, она была до невозможности черная, и в ней что-то также черное и живое шевелилось и, казалось, оно разговаривает с Кирсаной.

Но увидеть, кто же спрятался в тени, я не мог, как бы ни пытался, да и никто из мастеров, что стояли рядом с Кирсаной, не обращал внимания. Я даже хотел посмотреть кровавым зрением на этого темного, которому я завидовал, так как и сам бы с удовольствием спрятался от жары, пусть при этом и защищаясь чьим-то платьем. А вот ведьме, по всей видимости, солнце было нипочем, ни единой капельки пота на белоснежном лбе, а ее волосы словно напитывались энергией света. Агалау же тем временем неспешно продолжал.

— И вот пришло время очередному циклу возвратиться на круги своя, — голос Агалау разносился гипнотически по амфитеатру. — Вы все знаете легенды о великих героях, могущественных магах и ученых, что подчинили само пространство, время, жизнь и смерть. Настала пора этому циклу повториться, но все знают, героями не рождались, ими становились, и я возрожу то, что помогало героям становится героями! Да начнется новый цикл великих героев! Я, самый могущественный символист этой эпохи, возрожу символ школы, испытание, прохождение которого рождало героев одно за другим. И пусть традиция прохождения этого испытания прервалась уже как семьсот лет, настала его пора, и теперь прохождение испытания словом в нашу эру добровольное…

Голос Алагау разносился по каменным ступеням, отражаясь и резонируя внутри каждого из нас, заставляя все естество дрожать. Его голос рождал образы в голове: вот я герой, которого обожают целые народы, устилая передо мной землю цветами, а женщины мечтают увидеть меня и коснуться, принцессы готовы бросить все, лишь бы быть со мной или хотя бы следовать рядом в странствиях. А цари, надеясь на то, что я выберу их дочь, дарят замки, города, лишь бы я разделил ложе с их дочерью или даже с дочерями…

Всеобщее обожание и прославление в веках,