Брандвахта - Александр Викторович Горохов

и расположенные по разные стороны шоссе. Как доложил мой шурин, жилинские протоптали к горловинам врытых в землю цистерн целые тропки. Грех ведь не воспользоваться «халявой» для заправки машинёшек. Может, и не только они, но и вообще обитатели окрестностей. Но к цистернам с «девяносто третьим» и «семьдесят шестым» бензином, а не с соляркой. Причём, на заправке, которая ближе к деревне. На второй, как говорит Василий, горловины цистерн нетронутые. Зато там имеется настоящий «рояль в кустах» — полнёхонькая цистерна-полуприцеп с соляркой, которую не успели опорожнить в ночь апокалипсиса.

— Точно с соляркой?

— Да что, я запах солярки от запаха бензина не отличу? — даже обиделся Васёк.

— И ты уверен, что она полная?

— Во-первых, рессоры у полуприцепа не выгнутые, а почти прямые. Значит, бочка не пустая. А во-вторых, я наверх залезал и простукал эту цистерну. Гулкий звук — только на самом верху.

Вася — парень наблюдательный и очень склонный к логическим размышлениям, потому я ему верю. Значит, надо заниматься перегонкой этого «Камаза» сюда, пока снова дожди не зарядили. Перегоним, освободим баржу от «Маза» и ещё какого-нибудь грузовика, а вместо них загрузим на неё новый «источник топлива». И будем кумы королю, сваты министру минимум до конца следующего лета. Если «водоплавающие» не станут жечь его всяческими дальними походами. Обратное перебазирование в Кузнецовский затон? Рядышком это, хватит и того, что осталось в «Мазе», содержимое «бочки» которого мы оперативненько перекачаем в баки «Волгаря», «Жулана» и самой брандвахты.

Пацаны набегались сегодня: никак не меньше семнадцати «кэмэ» протопали. Вон, Антошка чуть ли не с ложкой во рту засыпает, а Света на меня бухтит из-за того, что я «загонял» парня. Ничего, крепче спать будет. Зато теперь он горд за мою похвалу и то доволен, что я распорядился выдать им с Васькой лучшие куски традиционного вечернего тортика, испечённого Бородиной.

Кстати, про сладкое.

Едва наш «Ноев ковчег» затих, а я начал дремать, в дверь каюты тихонько поскребли. К тому, что я «пренебрёг» ею в ночь после ранения, Фая не обиделась, увидев, как я морщусь после каждого движения. Но сегодня я обронил в разговоре, что сломанное ребро стало меньше болеть. Похоже, решила, что теперь я осторожничать не стану.

Нет, не она. Едва я приоткрыл дверь, как в неё шмыгнула Ольга. Да уж, можно было бы и догадаться, что она при случае попытается «утешить» меня. Хотя, конечно, я думал, её новой «жертвой» станет Александр.

В общем, очень уж это явление напоминает анекдот:

— Девушка, как вас зовут?

— Меня не зовут, я сама прихожу.

— Ну, хорошо. Можно вас на минуточку?

— А успеешь за минуточку-то?

— Да уж постараюсь как-нибудь.

— Для «как-нибудь» у меня и муж есть…

Прошмыгнула и, едва я прикрыл дверь, объявила:

— Я поговорить хочу.

— После того, как? — указал я глазами на ночнушку, надетую на голое тело.

— Ну, не вместо того же, — хихикнула она, сдвинув лямку сначала с одного плеча, а потом с другого.

Хороша, чертовка!

А вот темой разговора она меня удивила. Нет, речь шла не о том, чтобы мы стали жить вместе.

— Может быть, нам остаться на зиму здесь, а не возвращаться в затон? Ты посмотри, как девчонки воспрянули, когда мы тут оказались. Да и тебе самому, как я обратила внимание, тут больше нравится, чем там. Всем здесь больше нравится.

А ведь есть в её словах разумная мысль. Хотя и минусов в таком решении хватает.

— Оля, а как быть с запасами картошки, овощей, солений-варений? У нас же почти всё там, в Колонии Матросова.

— Перевезти. Уплотнить склады, освободить одну из кают, и загрузить в неё. А чтобы вся эта картошка-морковка не проросла, убавить отопление в ней. Ну, или оставить на зиму одну раму, чтобы там было прохладнее. Банки с вареньем вообще можно оставить на продуктовой барже: их точно не разорвёт. Ну, что-то засахарится, так это ерунда.

Ох, и попахать придётся! Я-то во всех этих погрузочно-разгрузочных работах пока точно не смогу участвовать.

— Таскать на брандвахту и баржу девчонки помогут. Не сломаются! Ну, а грузить там — да, там только мужики.

По-хорошему, выкопать бы где-нибудь на берегу яму, в которую это всё поместить на зиму. Вот только уровень грунтовых вод тут очень высокий, хотя и можно найти место, где его не достать. И весной, едва начнёт таять снег, придётся всё срочно эвакуировать из него: как я уже несколько раз поминал, уровень Белой в половодье поднимается на восемь-десять метров, вся местность, вплоть до насыпи «Пекинки», оказывается под водой.

— Да и не надо вообще всё перевозить. Нам ведь всё равно весной огородами заниматься. И зачем тогда что-то туда-сюда возить? Кстати, по поводу «туда-сюда», — провела она тёплой ладошкой по низу моего живота.

— Утром с людьми переговорим, — успел пообещать я.

Остатки ночи она провела в собственной каюте, сославшись на то, что ей рано вставать. А я впервые после гибели брата решился наведаться в радиорубку. Как включать рацию и перенастраивать её на разные волны я, можно сказать, знаю. Морзянка для меня, конечно, тёмный лес, но ведь, судя по записям Данилыча в «журнале регистрации радиосвязи», полно и таких радиостанций, которые используют телефонный режим. Вступать с кем-то в диалог не решился, но пару часов послушал, о чём люди говорят.

По-прежнему, как и рассказывал Андрей, полно призывов военных радиостанций желающим присоединиться к армии направляться на «сборные пункты». Один из ближайших к нам — в Тоцком, где, насколько я помню, огромный военный городок и полигон, на котором когда-то испытывали воздействие атомного оружия на боевую технику и людей. А второй — на востоке Оренбургской области, там, где я когда-то охранял ракетные шахты.

Честно говоря, по душе чуток царапнула мысль: а не умотать ли туда? В общем-то, от службы я не успел толком отвыкнуть. Вон, до сих пор сны про армейскую жизнь снятся. Вот только как быть с людьми, которые вокруг меня скучовались? Нет, бросать их нельзя ни в коем случае. Если уж перебираться, то всей толпой. Только на чём? Хоть Оренбургский тракт теперь, вроде бы, и свободен для движения, но нет никакой гарантии, что местные банды близ городов не «посматривают» на дорогу и не пытаются перехватывать «вкусных» проезжих. А мой «бабий батальон» — более чем привлекательнейшее лакомство для них. Чёрт бы побрал этот «основной инстинкт»!