Отцовские земли - Наиль Эдуардович Выборнов

Ладно, разберемся. Если не заметят ничего, то хорошо, если заметят, то тоже что-нибудь придумаем. В конце концов, она с собой покончила после того, как со мной поговорила, значит, все равно все на действие моих слов повесят. Но это уже совсем другое, это не то же самое, что своими руками пожилую женщину убить.

Я вернулся в главный зал, за столом помимо боярина Луки уже сидели: Ян, Никита и Денис Иванович. Остальные бояре либо имели поместье в городе, либо остались у друзей, либо не захотели отделяться от своих дружин и ели с ними. Как, например, Владислав. Он, хоть с нами и отправился, все равно в терем жить не пошел, с войском остался снаружи.

То ли обижался за историю с дядей, то ли ждал приезда Анастасии, то ли еще что-то. Но ночевали они в шатре за крепостной стеной. Впрочем, это его дело, я неволить никого не собираюсь.

Симпатичная служанка разливала по мискам суп из большого горшка. Вторая, та самая Маруська, которая, похоже, решила помочь на кухне, принесла большое блюдо с запеченной курицей и ушла обратно, видимо, за второй. Как-то маловато будет одной курицы на нас пятерых, пусть даже и с супом.

Когда прислуга накрыла нам стол, Маруська стала отливать суп в отдельную тарелку, шестую.

– Ты к боярыне ее собираешься нести? – спросил я у девчушки.

– Да, – кивнула она.

– Не утруждай себя, – ответил я. – Сейчас боярыня есть не будет, она сама мне это сказала. Мы повздорили слегка, у нее голова заболела, и она попросила ее не беспокоить, пока сама не позовет.

– Да, это у нее бывает, – девушка вздохнула и стала переливать суп из миски обратно в горшок. – Стара стала боярыня, все чаще болеет. А иногда даже причитать начинает, мол, зажилась на этом свете, побыстрее бы ее Красный Телец к себе забрал.

Последнюю фразу она сказала нарочито старушечьим голосом, будто подражала своей боярыне. Да, услышала бы об этом сама боярыня Ксения, плохо бы все для Маруськи закончилось. Если уж та за порванные бусы могла лицом в жаровню сунуть… Хотя теперь уже не услышит.

– А чего вы повздорили-то? – спросил Денис Иванович.

– Так ерунда же, всего-то Олег ее брата убил, его люди ее обоих сыновей убили, а муж у нас в плену, иметь его в рот, – весело усмехнувшись, проговорил боярич Никита.

Вот уж кто был полностью доволен жизнью, так это он. Забот особо никаких, обо все князь и отец думают, вкусная еда есть, податливые служанки тоже, а то что убить в бою могут, так все под смертью ходим. Я даже пожалел, что и сам не такой же, жить было бы гораздо легче. Тогда я, наверное, честно рассказал бы, что убил боярыню, а, может быть, и похвалился бы этим.

– Она просила мужа увидеть, я отказал. Потом стала просить брата увидеть, я тоже отказал. Ну как, сказал, что брат ее мертв, и так получилось. И что муж ее тоже скоро будет мертв, а ее мы в изгнание отправим в Союз Торговых Городов.

– Все-таки решил? – спросил боярин Лука.

– Не знаю пока, так сказал, – покачал я головой. – Она стала умолять, чтобы ей дали в родовом поместье дожить. Сказала, мол, стара, долго на этом свете не задержится, а наследника на свет произвести уже не сможет, так что для меня она как бы не опасна.

– Согласился? – спросил боярин Ян, что меня сильно удивило. Ему-то какое дело?

– Не согласился, – покачал я головой. – Сказал, что родовое поместье я у нее тоже заберу.

– У боярина Богдана, брата ее, два поместья было, – проговорил Ян. – Одно родовое, а второе, которое он от моего отца в уплату долгов получил. Я поэтому и спрашиваю, ты ведь мне вернуть его обещал.

– Твое будет тебе возвращено, Ян, не беспокойся, – кивнул я ему. – Как только разберемся с остальными наместниками, и все более-менее успокоится, получишь и поместье, и деревню при ней в целости и сохранности. Жалованную грамоту подпишем, никто ничего против сказать не сможет. Дружину, правда, тебе самому набрать придется, но, думаю, без руководства оставшихся бойцов много будет. Так что кто-то и пойдет.

И тут я заметил, что никто из них и не ест. Суп уже стал остывать, да и куриные тушки на блюдах тоже. Так что это они, ждут, пока князь первым не начнет кушать? Правило есть такое, или они боятся, что нас отравить попытаются? Так а какой смысл местным нас травить, вроде бы всех, кто такое задумать мог, мы уже переловили. А дом и лаборатория лекаря местного, где можно найти яды, сейчас под строгим надзором обозных лекарей, которые там расположились.

Точно, лекарь же сбежал, и куда он отправился, придется выяснять у наместника. И это обещает быть не такой уж простой задачей.

Я взял ложку, пододвинул к себе одну из мисок, и принялся есть. Остальные, как только я сделал это, тоже взялись за посуду. Какое-то время мы сосредоточенно сербали густой мясной суп с овощами, но скоро миски показали дно. Я утер губы тыльной стороной ладони, пододвинул к себе блюдо с курицей и принялся отрывать от нее ножку.

Оторвал, отодвинул блюдо, вгрызся в мякоть, оторвал ее от кости, прожевал. Простая еда, да, но ведь селяне этих кур не каждый день могут себе есть позволить. Яйца, да, каждый день, а самих кур только несколько раз в год. А мы питаемся хорошо, даже когда на заставе в Ямполе сидели, нас кормили отменно. Ну мы и сами охотились, так что без мяса не сидели.

– Сейчас доедим и пойдем наместника допрашивать? – спросил у меня боярин Лука.

– Точно, – кивнул я. – Есть у тебя человек, который будет допрос вести?

– Да я и сам могу, – Лука поправил ус, наклонился, оторвал у курицы оба крыла, принялся их обгладывать.

– Я и могу, – тут же вскинулся боярич Никита. – Если пытать надо будет наместника, я завсегда. Я же чуть не помер в этой темнице по его вине, вот отыграюсь.

– Не, – качнул я головой. – Пытать его нужно с холодной головой и так, чтобы от этого удовольствия не получать. Нам нужно подпись на признании из него вырвать, поэтому ему даже пальцы ломать нельзя. А ты душу отведешь, когда мы его на костре сожжем. Можешь даже сам костер запалить, я тебе такую малость позволю.

– Ну, так тоже сойдет, – ощерился Никита Лукич. – Все едино душу отведу. Правда, я