"Фантастика 2025-115". Компиляция. Книги 1-27 - Дмитрий Валентинович Янковский

— Похоже, вы действительно его боитесь… боялись, — тут же поправился Маска. — Однако трудно воздержаться от подозрений, что за сыном стоит фигура отца. Уверен, многие связывают столь желанную для Матвея Николаевича помолвку с амбициями главы Совета имперской безопасности.

— Не знаю, вправе ли я говорить о подобном… даже сейчас. — Елизавета едва заметно пожала плечами. — И уж тем более я не стану обвинять героя, мужчину, офицера и дворянина с безупречной репутацией в том, что он мог так или иначе поощрять насилие над слабой женщиной. Скорее уж Николай Ильич и вовсе не ведал, что творит его безумный отпрыск.

Иван Петрович поморщился. И, не сдержав раздражения, ткнул пальцем в экран и поставил видео на паузу.

— Хитрая дрянь, — едва слышно прошептала Ольга. — Ты слышал? Она ведь…

Да, Елизавета действительно изящно выкрутилась, ответив на каверзный вопрос — если вообще допустить, что все интервью от начала и до конца не было срежиссировано заранее. И если гневные комментарии по поводу личности младшего Морозова вполне могли оказаться ее собственными мыслями, то осторожный реверанс в сторону старшего… нет, такое мог придумать только другой человек — проживший целую жизнь, матерый, опытный политик.

Светлейший князь генерал-фельдмаршал Владимир Градов, черт бы забрал его обратно на тот свет!

Иван Петрович вздохнул и снова запустил видео. И дальше смотрел уже почти без эмоций, просто переваривая информацию — в конце концов, все самое паршивое уже прозвучало, а остальное…

Остальное оказалось вполне предсказуемым.

— … и вы собираетесь бороться за трон? — поинтересовался Маска?

— Бороться? — Елизавета картинно приподняла бровь. — Я собираюсь его занять. В соответствии с правом единственной в роду Романовых. Это наследие моего отца, деда и великих предков вплоть до Петра Великого. И мой долг, если хотите. И поступить иначе я просто не могу.

— А как же акт о престолонаследии? Полагаю, многим из моих подписчиков уже известно, — Маска снова посмотрел в камеру, — что закон, принятый еще при Павле Первом в конце восемнадцатого века, до сих пор сохраняет силу. И даже в современной трактовке подразумевает преимущество наследников мужского пола. Иными словами…

— Иными словами, это означает, что любой европейский дворянин, будь он даже младенцем или слепым стариком сотни лет от роду, не знающим ни слова по русски, все равно окажется в списке наследования выше меня. — Елизавета пожала плечами и улыбнулась. — Но это, очевидно, указывает на одно лишь только несовершенство закона. Любой, кто хоть что-то смыслит в политике, поймет, что править страной может только человек, который вырос здесь. Который сам является частью народа и аристократом по праву не только рождения, но и должного воспитания. А что касается каких-то там древних законов, — Елизавета взглянула в камеру, — все они были написаны людьми. И должны служить людям — а никак не наоборот.

Иван Петрович выругался. Не вслух, конечно же — одними губами. Вернувшийся с того света генерал неплохо натаскал племянницу. И даже придумал, что следует ответить на очередной каверзный вопрос. Вряд ли такие разговоры удовлетворят европейских монархов, но по эту сторону границы речам великой княжны будут аплодировать стоя.

Тем временем Елизавета на экране телефона сменилась лицом, которое Иван Петрович разве что не видел во снах. В отличие от царственной племянницы, возрожденный Серый Генерал, кажется, вообще не готовился ни к какому интервью. Напротив, выглядел так, будто только что пришел в студию прямо с поля боя: ворот расстегнут, прямо на рубашку надет легкий бронежилет. Волосы растрепаны, а на щеке — едва заметная ссадина.

То ли настоящая, то ли вовсе нарисованная хитроумными гримерами исключительно для того, чтобы наделить облик юного вояки совсем уж запредельной харизмой. Хотя она и без того зашкаливала — одной только бесшабашной белозубой улыбки на молодом лице хватило бы, чтобы за Елизаветой пошла вся женская половина столичной знати.

От Ивана Петровича не ускользнуло, как Ольга едва слышно вздохнула. Видимо, короткая связь с юным курсантом для нее все-таки оказалось куда большим, чем работой на благо рода Мещерских. И пусть сейчас влюбленность сменилась ревностью и злобой — все равно… нехорошо. Чувства — опасная штука.

Опасная и ненужная.

— Доброй ночи, столица. — Острогорский на экране улыбнулся во всю ширь. — Полагаю, вам всем прекрасно известно, кто я. Так что не будем тянуть и перейдем сразу к делу. Ее высочество Елизавета Александровна уже сказала все, что нужно, и я могу добавить совсем немного. Лишь то, о чем следует говорить солдату, а не той, кто уже совсем скоро станет правящей императрицей.

Скрытый в теле мальчишки Градов говорил так, будто все это уже случилось. Ни в его позе, ни во взгляде не сквозило даже тени сомнения, что великая княжна получит корону.

— Нам не будет править какой-то там герцог из Брауншвейга, — продолжил он. — Нами не будут править иберийцы, Матвей Морозов или какой-нибудь солдафон, хоть бы и наделенный всеми мыслимыми полномочиями и титулами. Мой город и моя страна, как и я сам, склонится только перед истинной наследницей короны и рода Романовых — великой княжной Елизаветой Александровной. — Острогорский сложил руки на груди. — И мы восстановим справедливость любой ценой. И сегодня на ее защиту должен встать каждый, кто считает себя офицером, дворянином или просто гражданином Империи. Мне и моим друзьям уже не раз случалось побеждать там, где, казалось, победить невозможно — и во имя ее высочества я готов делать это снова и снова. И если кто-то считает, что сможет нас остановить, — Острогорский взглянул в камеру и уже без тени улыбки на лице закончил: — то подумайте еще.

Изображение на экране сменилось анимацией с логотипом студии Маски и замерло. Ролик подошел к концу, а Иван Петрович все так же сидел без движения. И только через минуту или две нашел в себе силы поблагодарить Ольгу.

— Видео снесли через десять минут, — вздохнула та. — Канал Маски заблокировали через пятнадцать. Но за это время…

Иван Петрович молча кивнул. В свои семьдесят с лишним лет он достаточно соображал в современных технологиях, чтобы понимать: для всезнающей и ничего не забывающей сети даже минута — это целая вечность. А за четверть часа ролик наверняка успел разлететься по всем соцсетям