Иркутск – Москва - Александр Борисович Чернов

ослепительных красавицы, которых кое-кто от нас старательно скрывал. И поэтому: предложение. Запасы коньячка у тебя есть, я знаю. Так что презент свой ты вручишь или передашь малышу Йохану попозже. А под эту вот бутылочку мы с тобой спокойно, никуда не торопясь, потреплемся часок-другой. Хочешь у меня, или хочешь, пойдем к тебе. Появились тут некие интересные мыслишки, которые надо бы нам с тобой обсудить. Если не возражаешь, конечно. Кстати, кушать хочешь, успел позавтракать?

— Честно говоря, голодный как волк. От таких ароматов просто слюнки текут, — Петрович кивнул в направлении звенящего бокалами под очередной тост вагон-ресторана, — Но…

— Никаких «но»! Тогда — ко мне. Нам быстро принесут все что нужно. И закуски, и хорошенько поесть, с пылу с жару. Чтобы нам, как у вас в России говорят, еще разок не наступить на те же грабли.

— Альфред. Ты теперь всегда мне ТОТ случай поминать будешь?

— Не обижайся. Это я так, к слову. Но, между прочим, ТОТ «бланш» сходил три недели. И если бы Экселенцу не поплохело, за это время Его Величество Император и Король вогнал бы меня в гроб своими развеселыми подначками.

— Друг мой, какой же ты нудный! — Рассмеялся Руднев, — Ну, да. Ошибочка вышла, сказал петух слезая с утки…

— Короче. Посидим-ка мы с тобой у господина камердинера. Он славный малый и все организует. Купе там двойное, второе помещение пустует, так что для пошушукаться — местечко в самый раз. Да и не найдет нас там никто, если не припечет особо. Не хочу я почему-то тащиться в мой вагон через застолье и строй всех этих орденов, фужеров, усов и вилок. Усадят там тебя на место свадебного генерала… Ну как, согласен?

— Добро. Возражений не имеется.

— Вот и ладушки. Идем… Да, кстати, когда, ты говорил, наш «малаец» начнет строить свое чудо-юдо? Скоро уже?

— Что, припекает? Это хорошо… Думаю, мы даже до Питера всем нашим табором не докатимся, когда в Портсмуте выставят на стапель первые листы.

— Паршиво. Слов нет, как паршиво… И не припекает уже, Всеволод. А прижигает. Как каленым железом щипчиков палача-виртуоза за одно мягкое, интимное место.

— Не дрефьте, господин будущий гросс-адмирал. Прорвемся… Подначки-шуточки, говоришь? Подколочки это цветочки, мой дорогой. Безобидные цветочки. А вот когда по настоящему жареным запахнет, тогда-то ягодки и повылезут.

— Не понял. Это ты о чем сейчас?

— Не о чем, а о ком. Давно хотел по этому поводу кое-что с тобой «потереть». Но тема тем более не для коридора. Зови-ка, давай, своего принцева камердинера.

— Что-то ты пугаешь меня сегодня, Всеволод…

— "Это — птица попугай… Эта?.. Да. Ой! Что же Вы делаете⁉.. Что делаю? Башку ему сворачиваю. Я те попугаю…

* * *

— И как сия вкуснотища называлась?

— «Айсбайн Гогенцоллерн», мой дорогой.

— Шикарно. А по-русски это будет тушеная свиная рулька без косточки в… э… ну, с запеченной картошкой, короче.

— Если бы наш повар услышал такое варварство, он тотчас повесился бы от обиды. Или сперва прочел бы тебе лекцию про правила составления кисло-сладких соусов. Я на такое однажды нарвался, — добродушно усмехнулся Тирпиц, тщательно промокая салфеткой усы, — Но согласись, под «Шустова» шикарно? Может, повторить?

— Хочешь чтобы я лопнул?

— Ты не понял. Я про коньяк. На закуску-то нам и нарезки хватит. У меня созрел тост.

— Говори.

— Ну, за взаимопонимание!..

Всеволод, и что такого смешного ты услышал? По спинке не постучать?

— Извини… Извини, друг мой… Просто один генерал знакомый, однажды… И точно таким же тоном… — Петрович наконец откашлялся, — Дежавю, короче. А он был тот еще шутник.

— Понятно. Бывает…

— Ну, да… Так что ты хотел?

— Уточнить по бронированию. И на их новом линкоре, и на большом крейсере. Может быть, ты в чем-то ошибся? Или плохо запомнил я.

— Добро, давай повторим. Итак, линкор. В миллиметрах. Главный пояс, лоб башен, барбеты — 280. Верхний пояс — 203. Две бронепалубы, в районе цитадели 20 и 45, на скосе 50. Закалка Крупповская, естественно. Крейсер. Пояс — 152. Башни и барбеты — 178. Палуба — 40, скос и у погребов — 50. Но по линкору, точнее по линкорам — нюанс. В полном грузу главный пояс практически уйдет в воду полностью. Их проектировщики тоже могут ошибаться, не только наши с типом «Бородино».

— И как Джек будет с этим бороться?

— На головном — никак. На серийных уменьшит толщину главного пояса до десяти дюймов.

— А смысл?

— Никто не даст закладывать серийные корабли до окончания испытаний головного. Слишком уж революционный пароход. И когда они поймут беду с «нырком» главного пояса, чтобы не терять пару месяцев на переработку проекта, просто тупо облегчат поясное бронирование.

— Логично. Если не задумываться над тем, как и откуда ты можешь знать об этом ожидающем их казусе здесь и сейчас… Но ведь с учетом роста могущества главной артиллерии, десять дюймов это просто мизер?

— Да, не густо. Но сорокакалиберные орудия твоих «Дойчландов» на реальных боевых дистанциях его не пробьют. И если они перекочуют в проекты новой серии немецких линкоров, особо бояться англичанам нечего.

— Всеволод, я не тупой. Я не хуже тебя понимаю, что корабли строятся для пушек. Я уже наметил нравоучительную беседу с верхушкой Круппа. На новом корабле одиннадцатидюймовок не будет, и это будут длинные стволы. Я заставлю их начать работу над тем монстриком, о котором ты говорил. По легенде — для Гельголанда.

— О, наконец-то слова не мальчика, но мужа.

— Издеваешься?.. Ладно, если с кораблем мне все более-менее понятно, то что: этот его большой крейсер, он, получается, просто «шляпная картонка»?

— Да. Как-то так… Но и тут есть свои нюансы. Хитроумный Джекки задумал этот класс капитального корабля вовсе не для линейной баталии. Он видит