Мастер Трав I - Ваня Мордорский

Конечно, запоминал я не только эти два места, между ними я словно отпечатывал в памяти определенные растения и необычной формы деревья — всё то, что выделялось для моего взгляда. На некоторые вещи мне указывал и сам Грэм, который тоже выбирал себе ориентиры.

Ещё через минут пять пути я увидел полянку, абсолютно лысую, без единой травинки. Земля на ней была утоптана до состояния камня, а в центре торчал старый, покорёженный пень, с торчащими наружу корнями, напоминающими костлявые пальцы. На пне росли мелкие, чёрные грибы с фиолетовым отливом. Я узнал их — трупные грибы. Росли только там, где умерло что-то крупное.

Странно, но таких растений в Кромке у поселка я не встречал. Словно в каждой части Кромки была своя флора и фауна.

Через время я наткнулся на одинокий куст с ягодами цвета крови. В голове всплыло ее свойства, — кровь-ягода, — помогает восстановить кровь при кровопотере.

Вон там, в тени огромной ели, скромно примостился куст сонного мха — растения, один листочек которого мог погрузить взрослого человека в глубокий сон на целые сутки. А рядом с ним, словно играя в контрасты, рос куст бодрящего папоротника, способного заставить не спать неделю подряд того, кто выпьет отвар из его листьев.

Пока шли, отметил про себя неожиданную вещь: когда я иду с Грэмом по Кромке, то даже несмотря на то, что он болен, есть какое-то ощущение безопасности, защищенности. Словно пока он рядом, ничего плохого случиться не может. Это аура старого охотника? Или что-то другое?

Вдруг палец Грэма указал на торчащий из земли серый пень, вокруг которого росли маленькие белые цветочки. Это были цветы ни названия которых, ни свойств я не знал.

— Что это? — спросил я старика.

— Мёртвая трава, — ответил Грэм, — Растет только там, где когда-то погибло что-то магическое. Если рана загноилась, она может помочь. Правда, и живой плоти заодно захватит, так что нужно прикладывать с осторожностью.

Я кивнул. В прошлый раз Грэму было не до объяснений, но сейчас надо было спрашивать обо всем, чего я не знал сам — пополнять свой «Архив».

Чуть позже мы наткнулись на быстрый и узкий ручей с кристально чистой водой. Она была холодной, почти ледяной, и пахла мятой. На дне лежали гладкие камни, поросшие серебристым мхом. Мы перешли ручей одним шагом.

Пока что мне удавалось запоминать все ориентиры, но думаю пока я не пройду этой дорогой как минимум несколько раз, уверенности в ней не будет. Мысленно повторял про себя приметы в том порядке, в котором видел, вбивая в память. Создавал в голове карту, связывая приметы между собой, выстраивая маршрут.

Грэм шёл чуть впереди меня медленно, но упрямо.

Я видел, что ему снова стало тяжело: дыхание участилось, плечи сгорбились, а рука, державшая палку, дрожала. Но он не останавливался и не просил о помощи. Похоже, кратковременный эффект, от того, что мы в месте, где живы больше, прошел.

— Дед, — позвал я тихо. — Может, передохнём ещё раз?

— Нет, — отрезал он, не оборачиваясь. — Мы почти пришли.

И он не соврал. Через несколько минут лес начал меняться. Деревья стали чуть пореже, больше протоптанных мест, даже появилась парочка тропинок, явно протоптанных человеческой ногой.

К тому времени, когда мы добрались до цели, Грэм тяжело дышал и откровенно опирался на меня, но в его глазах горел упрямый огонёк.

— Вот мы и пришли, — сказал он, указывая вперёд.

Передо мной открылся вид на самое необычное жилище, которое мне доводилось видеть. Дом Морны был построен из массивных бревен, но это было лишь основой. Сверху его полностью оплетали толстые лианы с широкими листьями, которые образовывали живую крышу. Между лианами гроздьями росли грибы самых невероятных форм и цветов — от нежно-голубых шляпок, размером с тарелку, до крошечных красных точек, которые пульсировали слабым светом. Лианы свисали с крыши длинными зелёными водопадами, касаясь земли и тут же укореняясь в ней, образуя причудливые арки и проходы. Некоторые из растений цвели — я видел крупные белые и жёлтые соцветия, источавшие густой, сладковатый аромат, долетавший даже до нас, застывших шагах в двадцати от них.

Вокруг дома была высажена живая изгородь из кустарников с шипами, длиной в палец. Но это были не обычные растения: шипы медленно поворачивались, отслеживая наше движение, словно крошечные стражи. Между кустами виднелись узкие проходы, которые вели к центральному входу.

В этом своеобразном «дворе», неподалёку от входа в дом, лежало существо, которое заставило меня замереть на месте. Это был падальщик — тот самый крылатый хищник, сородичей которого мы встречали в лесу. Но этот был старше, крупнее и… какой-то другой: у него была облезлая чёрная шкура, длинные когти и вытянутая морда. Но глаза — не пустые и тупые, как у обычного зверя, а умные и оценивающие, как у собаки.

Он смотрел на нас, но не нападал — просто лежал, положив голову на передние лапы.

— Не бойся, — тихо сказал Грэм. — Это Угрюм. Он не тронет, меня он знает.

— Угрюм? — Я не мог оторвать взгляда от твари.

— Морна его приручила. Давно. Он старый, но всё ещё опасный. Хороший сторож. Будь ты один, уже бы бросился рвать твое горло.

Мы прошли через калитку в изгороди (я заметил, что шипы как будто отодвинулись, давая нам пройти), и подошли к двери. Падальщик проводил нас взглядом, но не шелохнулся.

— Дед, — я понизил голос, — кто она вообще такая, эта Морна? Ты так и не сказал.

Грэм остановился у двери и посмотрел на меня.

— Та, кто однажды вытащила меня из глубины Зелёного Моря, когда я думал, что умру. Если бы не Морна, мои старые кости до сих пор белели бы под каким-нибудь хищным деревом.

— Она… — Он помолчал, — Особенная, ты поймёшь.

Старые, — мысленно отметил я, — Значит, это было не так давно.

Грэм постучал в дверь.

— Кто там? — раздался из дома низкий, хриплый голос. Женский, но звучавший так, как будто она хотела зарычать, а не говорить.

— Грэм, — ответил старик.

Дверь открылась.

Я ожидал увидеть старуху. Отшельница, живущая в глуши леса, окружённая грибами и ручным падальщиком — в моём воображении это была древняя карга, сгорбленная, морщинистая, с клюкой в руках.

Но реальность оказалась совсем другой: передо мной стояла молодая женщина. Ей было лет тридцать, не больше. Волосы тёмные, почти чёрные, заплетённые в длинную косу, переброшенную через плечо. Лицо её было правильным, с высокими скулами и тонкими чертами.

Красивая, но было несколько нюансов.

Её руки от локтей до кончиков пальцев были покрыты