Утомленное солнце. Триумф Брестской крепости - Валерий Белоусов

— Перевозить войска на танках категорически запрещено! — наставительно сказал Коробков.

— Кем именно запрещено? — с профессиональный интересом спросил Берия, доставая блокнот и карандаш.

— Мной запрещено… — мрачно сказал Ворошилов. — Чтобы избежать несчастных случаев…

Лаврентий Палыч что-то записал в свой блокнотик. Лицо маршала пошло багровыми пятнами. Берия, внимательно посмотрев на побуревшего Маршала, вежливо сказал:

— Извините, товарищ Сандалов, мы вас прервали. Продолжайте, пожалуйста, мы вас внимательно слушаем.

— Продолжаю, товарищ Генеральный комиссар Государственной безопасности Советского Союза! — с благодарностью кивнул Сандалов. — Части 14-го МК, включая вышедшие из района Бреста остатки 22-й ТД, в настоящее время сосредотачиваются в районе Кривляны, Пилищи, Хмелево. Необходимо срочное пополнение запасов ГСМ, огнеприпасов. В машинах осталось менее трети заправки, боекомплекты в значительной мере израсходованы. Мною даны указания организовать пункты сбора аварийных машин, а также о направлении в этот район «наливок» с бензином и передвижных реммастерских. Однако, с учетом полного овладения противником неба, их прибытие откладывается до наступления темноты.

— Это да… — покачал головой Ворошилов. — Я сюда из Минска ехал, так мою бронемашину истребитель обстрелял. Представляете, братцы, в лобовой броне две ма-а-а-ахонькие дырочки, а водитель — наповал, вся кабина кровью залита…[95]

— Далее… — снова заговорил Сандалов. — В настоящее время Штаб Армии поддерживает связь со штабом 28-го СК и со штабом Фронта. Со штабом 10-й Армии — проволочная связь прервана. По сообщению из стрелкового корпуса, у них связи с дивизиями нет, кроме 42-й СД, да и то — пешими посыльными. По моему личному наблюдению, от постоянной и жестокой бомбардировки с воздуха пехота деморализована и упорства в обороне не проявляет. Отходящие беспорядочно подразделения, а иногда и части командирам соединений и заградительным отрядам приходится останавливать и поворачивать на фронт. Иногда — с применением оружия.

— Опять бомбардировка! А где в это время наши «соколы»? — возмутился Ворошилов и оглядел присутствующих на совещании командиров. — Кто командир 10-й САД?

— Так точно! — лихо отрапортовал, вскочив со своего места, командир авиадивизии.

— Что «так точно»?! — удивленно переспросил Ворошилов.

— Так точно, ведем боевые действия с максимальным напряжением сил и средств, как вы, товарищ Маршал Советского Союза, учили!

— И как именно ведете? — мягко уточнил Берия.

— Я же ведь уже доложил. С МАКСИМАЛЬНЫМ НАПРЯЖЕНИЕМ! — обиженно, как полному штатскому идиоту, пояснил командир авиадивизии. — Один боевой вылет в день для истребителя или штурмовика. Два вылета в три дня для фронтового бомбардировщика…[96]

— Хорошо устроилЫсь, сталЫнские соколы… — утрируя акцент, ласково сказал Берия. — По четным дням, значит, воюем, по нечетным — водку пьянствуем… — и внезапно заорал. — СВОЛОЧЬ!!! Копца, сволочь, я застать не успел! А тебя, сволочь, застал!!!

— Я прошу у Родины, у Партии прощения… — мгновенно осознав ситуацию, командир авиадивизии рухнул на колени.

— У солдат проси прощения, которые из-за тебя, гад, сейчас под бомбами умирают… Пш-ш-шел отсюда! — с презрением сказал Берия. — Заместителю свои дела сдай по телефону — и его, немедля, в Штаб Армии! И не вздумай мне до трибунала застрелиться — повешу!

Командир авиадивизии на подгибающихся ногах покинул совещание. В палатке повисла тишина. Присутствующие командиры сидели, глядя в пол. Берия задумчиво оглядел склоненные головы и вполголоса сказал:

— Ну, МНЕ все более или менее ясно… — а затем добавил погромче, обращаясь к так и стоявшему возле карты Сандалову: — Благодарю вас, товарищ Сандалов, за горькую правду! Садитесь пока. Кстати, а как вы себя чувствуете? Может, в госпиталь поедете?

Сандалов отрицательно помотал головой.

— Нет? Останетесь у нас? Ну и ладно, большое вам за это спасибо! — кивнул Берия. — Вы нам очень нужны!

Берия несколько секунд помолчал. Затем, посмотрев в глаза командарму, спросил тихо, с затаенной болью:

— Товарищ Коробков, как же вы, КОММУНИСТ, могли отдать ТАКОЙ приказ?

Коробков, мрачно насупившись, промолчал. За него вступился член Военного совета Шлыков:

— Я час тому назад обратился к командующему, что, мол, надо просить округ, то есть, извините, штаб Фронта, утвердить наше решение о переходе к обороне!

— Ну, ну, и что же командарм вам ответил? — подбодрил комиссара Берия.

— «Хотите, чтобы нас назвали трусами и отстранили от командования армией? — рассердился на мои слова Коробков и добавил: — Если хотите, можете вносить такое предложение лично, от себя»…[97]

— И что же, вы такое предложение внесли? — грозно спросил Ворошилов.

— Нет, не внес, товарищ Нарком! — вздохнул Шлыков.

— Значит, говорите, Коробков побоялся, что его сочтут трусом… За пост свой испугался… И Вы тоже… испугались? — болезненно сморщился Климент Ефремович.

— Товарищ Нарком! Дайте мне винтовку, и я впереди бойцов в атаку пойду! — запальчиво крикнул Шлыков.

— Значит, в атаку вы не боитесь… немцев вы не боитесь… а командарма боитесь? — озадаченно сказал Ворошилов и, подумав, добавил: — Что-то сомнительно… Вот товарищ Сандалов немца не испугался и командарма не испугался тоже! И поэтому я ему верю! А Вам… Нет — не верю!

И Ворошилов с презрением отвернулся. И даже не поглядел, как вызванный незаметным движением мизинца Берии опасно-медлительный, с плавными текучими движениями порученец выводит из палатки смертельно побледневших, уже фактически мертвых Коробкова и Шлыкова.

23 июня 1941 года. 17 часов 01 минута.

«Камянецкая Вежа. Фiлiял Брэсцкага Абластнога Краязнаучага музея»

«Белая Вежа» — та самая, которая дала имя Пуще, на самом деле построена из красного кирпича. Донжон — так на Западе называют такие оборонительные сооружения. Последний рубеж обороны осажденного гарнизона, когда безжалостный враг уже ворвался в город.

…Выбив из древней кирпичной кладки кроваво-красную, секущую кожу, искру, немецкая пуля противно взвизгнула. Немцы уже хорошо пристрелялись к этой амбразуре.

Надо бы сменить позицию, но лейтенант Николай Дамарацкий, сосед Мохнача по комнате в общежитии, этого делать не стал. Сил ворочать тяжеленный станковый ДС уже не оставалось. Кстати, отличная оказалась машинка, самое главное, в отличие от «максима», воды для охлаждения не требует — а то бы давно закипел, как самовар.