Война за Врата - Василий Сахаров

К вечеру в палатке комполка-1 на совет собрались все отрядные комбаты, участвующие в этом походе, и несколько представителей росского войска. Пахомов, весь день хранивший молчание, наконец объяснил, почему степная орда не была уничтожена.

— Господа офицеры, уважаемые союзники, — начал он. — Все вы в недоумении оттого, что орда ушла. Объясняю. Бурытай, прежний хан кублатов, вчера вечером покончил жизнь ритуальным самоубийством в знак искупления за поход в росские пределы. Его младший сын Ильдергиз стал новым ханом, и сегодня именно он лично доставил голову своего отца к нашему передвижному штабу. Я взял на себя ответственность и предоставил молодому хану прямую связь с командором. Разговор пересказывать не стану, но решение Кудрявцева меня удивило. Посему орда хана Ильдергиза покидает пределы Геронской степи, оставляя все ценности, рабов и три четверти скота.

— И куда они теперь? — спросил один из комбатов.

— Про это ничего сказать не могу, — усмехнулся Пахомов. — Но думаю, что все офицеры нашего отряда в курсе, что такое народно-освободительная борьба угнетенного народа. Уважаемые союзники могут поинтересоваться у своих земных коллег, и те расскажут много интересного и познавательного по этому вопросу.

Совет как-то незаметно перерос в товарищескую попойку с неизменными разговорами за жизнь, и разошлись все только глубокой ночью. Подходя к расположению своего батальона, Ратмир увидел, что кто-то идет ему на встречу. Это оказался Богдан Рык, который так и остался с ним после ухода сотни из переяславской армии.

Богдан приблизился к нему и, наклонившись к уху, зашептал:

— Княжич, там красногорские бояре, тебя для разговора ждут. Что делать?

Ратмир не удивился: сколько ни бегай, а разговор этот все равно должен был состояться.

— Ничего, Богдан. Сейчас переговорим да и отправим их восвояси. Где они?

— Я их в палатку твою определил, — все так же шептал бывший десятник.

Комбат росского батальона вошел в свое походное жилье и огляделся. В палатке горела подвесная лампа, а на раскладном топчане сидело двое мужчин в богатых соболиных шубах, расстегнутых до пояса. Причем забавлял резкий контраст между ними: один был чрезвычайно худ, а второй, наоборот, настоящий кабанчик, рачительно откормленный добрым хозяином к празднику.

Ратмир достал раскладной стул, поставил его напротив гостей, сел и, внимательно посмотрев на них, спросил:

— С чем пожаловали, бояре?

Как княжич и предполагал, речь начал худой:

— Мы представляем интересы красногорского народа, меня зовут Велемор Зима, а моего товарища Милонег Танхар. Просим тебя, княжич Ратмир, принять под свою руку древнее Красногорское княжество со всеми людьми. Ты прямой потомок нашей княжеской династии, а мы за правду всей душой болеем.

— Нет.

— Но почему? — всплеснул руками толстяк.

Ратмир зевнул и потер уставшие за день глаза.

— Эх, спать пора, а тут вы с княжеством этим. Нет никакого Красногорского княжества, не знаю о таком, а вот про город Красногорск в пределах Переяславских слышал неоднократно. Очень спокойное место, где народ всем доволен и только бояре воду мутят.

Толстяк побагровел, а худой недобро прищурился и прошипел:

— А не пожалеть бы тебе, княжич, о словах своих…

— Чего тут жалеть-то, боярин Велемор. Ну кто я буду, если отделиться от Переяславля попробую? Правильно, клятвопреступник, а кроме того, еще и дурень. Власти реальной вы мне не отдадите, отношения со всеми княжествами испорчены, армии нет, казна скудна, а вокруг Союз Славянских Государств. Вас даже завоевывать не будут, а просто экономически задавят. Так что мой ответ — нет.

Недовольные разговором бояре уже направились на выход, когда Ратмир окликнул их:

— Бояре, погодите…

— Что? — спросил обернувшийся Велемор Зима.

— Вскоре Врата на Ардон открываются, и там мне будут выделены земли под создание своего княжества. Коль хотите отделиться от Переяславля, то можете присоединиться ко мне. — Ратмир усмехнулся. — Конечно, если вы так за династию родовую болеете душой, а не за выгоды свои.

— Мы подумаем, — ответил Велемор, выходя.