Гость из будущего. Том 3 - Владислав Викторович Порошин

Мы — мотоциклисты — мчимся вверх,

Ввинчиваясь в стенку круг за кругом.

А над нами звезды, а внизу — огонек у входа,

Так похож на червовую карту или проще — на чье-то сердце…

Затем вспыхивали громкие и продолжительные споры по теме: «Что хотел сказать автор?», потом зрители аплодировали, если стихотворное произведение, и заложенный в него смысл, заслуживали положительной оценки. Я же своей компанией скромно пил кофе и заедал его мороженным с вишнёвым сиропом и в никакие диспуты не вступал. А вот Таня Иваненко с Викой Лепко чуть ли не каждому поэту задавали какие-нибудь вопросы, не забывая при этом похвалить автора.

И хоть в целом публика была благожелательной, но за одним столиком сидела странная пара, которой решительно всё не нравилось. Здоровый и мордатый парень, скорее всего студент физкультурного факультета, чтобы повеселить свою такую же розовощёкую подружку кричал: «Бред! Это не стихи! Это поток больного сознания! Толи дело — дядя Стёпа! Шёл с работы дядя Стёпа, видно было за версту! А у вас ерунда!». И за час, который мы здесь провели, этому невоспитанному товарищу даже прозвище придумали — «дядя Стёпа».

— Феллини, а ты чего сидишь? — вдруг пихнул меня в бок Олег Видов. — Ты же автор популярных песен. Покажи класс.

— Какой ещё класс? — опешил я.

— Ян, пожалуйста, — неожиданно поддержали Олега и наши сегодняшние спутницы.

— Послушайте, — зашептал я, — песенные тексты и стихи это немного разные виды поэзии. Без музыки тексты песен теряют свою привлекательность и магическую силу.

— Всё с тобой ясно, — хмыкнула Таня Иваненко. — Смешной весёлый парень, ша-ла-ла-ла.

И тут мордатый спортсмен разрядник своими глупыми выкриками довёл одну девушку-поэтессу до слёз. За неё тут же заступились друзья, но тот, чувствуя превосходство в грубой физической силе, под звонкий смех своей мало воспитанной подружки послал их куда подальше.

— Ладно, — проворчал я, — видимо придётся всё же тряхнуть стариной.

«Жаль с поэзией у меня туго, — подумал я и, встав из-за столика, прежде всего размял костяшки рук, а уже потом протиснулся к барной стойке. — Не любил я в школе уроки литературы. И ничего из школьной программы из поэзии будущего не помню. Может что-нибудь из творчества „Наутилуса Помпилиуса“ прочитать? Где твои крылья, которые нравились мне? Автор этих строк — Илья Кормильцев, с которым мне даже как-то посчастливилось познакомиться, был отличным поэтом».

— Как ваша фамилия? — весело поинтересовался ведущий этого поэтического соревнования.

— Андрей Челентанов, — пробурчал я.

— Член танов, — захихикал мордатый спортсмен, который сидел в пяти метрах от стойки.

И я тут же представил, как мой кулак врезается в его хорошо развитую нижнюю челюсть. «Смейся пока здоровый и молодой, — криво улыбнулся я. — Скоро я тебе здоровья чуток поубавлю».

— Хорошо! — обрадовался ведущий. — Пред нами сейчас выступит начинающий поэт Андрей Челентанов! Со стихотворением?

— Без названия, — буркнул я.

— Без названия! — заголосил этот молодой и весёлый парень.

Я тяжело вздохнул, и уже хотел было прочитать текст песни «Крылья», но тут на ум пришла более интересная идея. Мне вспомнилось малоизвестное стихотворение Гумилёва, которое я читал ещё в самиздатовской литературе. Поэтому я набрал в лёгкие побольше воздуха и громко произнёс:

Жди меня. Я не вернусь — это выше сил.

Если ранее не смог, значит — не любил.

Но скажи, зачем тогда, уж который срок,

Я Всевышнего прошу, чтоб тебя берег?

Ждёшь меня? Я не вернусь, не смогу. Прости,

Что стояла только грусть на моем пути.

Может быть, средь белых скал и святых могил

Я найду, кого искал, кто меня любил.

— Какие могилы? Какие скалы? — в полной тишине загудел «пан спортсмен». — Это просто очередной бред! Толи дело дядя Стёпа: «Спать ложился дядя Степа — ноги клал на табурет».

— Послушайте вы, неандерталец! — вступилась за меня Таня Иваненко. — Если у вас нет ума и фантазии, то зачем вы сюда заявились? Идите лучше в пивную на базар. Там вам самое место!

— Ой, да ладно, помолчи, дурочка! — рявкнул мордатый.

— Хавальник закрой, морда! — прошипел я, подойдя к столику спортсмена. — Пока я его тебе кое-чем упругим и продолговатым не заткнул по самые гланды.

— Чё ты сказал? Борзый что ли⁈ — стал распыляться он. — Да я тебя сейчас в бараний рог скручу!

На этих словах спортсмен вскочил со стула и, криво усмехнувшись, вполне профессионально выбросил боксёрскую двоечку в мою беззащитную голову. «Здоровый бык», — подумал я и, ловко нырнув сначала влево, а затем вправо, увернулся от атаки этого психованного незнакомца, который вполне тянул на тяжёлую боксёрскую весовую категорию.

— Вызывайте милицию! — закричал чей-то женский голос.

— Парни-парни, прекратите! — попытался вмешаться ведущий поэтической битвы.

Однако здоровяк, кулаки которого просвистели по воздуху, завёлся ещё сильнее и вновь с ударом попёр на меня. Поэтому я отскочил ещё на три шага назад, всё ещё сомневаясь бить в ответ или ещё немного потерпеть. Но когда этот боксёр бросился меня догонять, то решение пришло само собой. Я незаметно подцепил одной ногой стул и так же незаметно пихнул его под ноги здоровяка. И в следующий момент, когда огромный кулак спортсмена устремился в мой нос, его тело, потеряв опору, с громким грохотом рухнуло на пол.

— Кофе горячий? — спросил я у парочки молодых людей, которые огромными и испуганными глазами смотрели на безобразную для театральной общественности драку.

— Уже остыл, — пролепетала девушка с большими и интеллигентными глазами.

— Мерси, — буркнул я и, как только здоровяк попытался встать, плеснул ему в глаза половину кружки остывшего кофейного напитка. — Ваш кофе, сэр.

— Убью! — заревел мой противник и уже плохо соображая, бросился на последний и решающий штурм. — Удавлю, сука!

«Нервы лечи, придурок», — подумал я и, быстро отскочив ещё на несколько шагов назад, раскрыл внутреннюю дверь «Артистического кафе» и толкнул её ровно в тот момент, когда здоровяк был в двух метрах от меня. И это массивное деревянное полотно, поехав назад, врезалась моему туповатому сопернику точнёхонько в замызганное кофейными брызгами лицо. Снова раздался громкий стук и тихий стон «пана спортсмена», который теперь уже не рвался в бой. Он сидел на полу