Олень - Mr.Eugene

мои последующие слова заставили её оттаять. — … и материнскую любовь. Признаться, я в восхищении пред вашей стойкостью и преданностью семье. Глядя на Вас, на маленького Роберта, вашу материнскую заботу и крепость духа, можно быть спокойным за будущее дома Арренов.

Краем глаза отметил, как скривило Джона. Ожидаемо. Неприятно, когда о тебе говорят почти как о покойнике в твоём присутствии. В то же время растроганная Лиза поднялась из-за стола и, обойдя его, приблизилась ко мне на расстояние вытянутой руки. Эмоции на лице леди Аррен были вполне искренними… не с её эмоциональными качелями записываться в актрисы.

— Дорогой друг, спасибо Вам за столь тёплые слова. Уверена, что Боги вознаградят Вас успехом в поисках достойной супруги.

Вслед за Лизой вышел паж в гербовой коте дома Аррен, аккуратно принявший у меня из рук подарок. Я, в свою очередь, склонился перед Лизой, аккуратно поцеловав пухлые пальчики протянутой мне ручки, подметив заодно умеренный и очень приятный аромат её духов. Проводя её на место и ещё раз поклонившись президиуму, я уступил место следующему поздравителю и отправился к веселящейся толпе под заинтересованным взглядом Серсеи.

В Красном замке подобные пиры отнюдь не редкость, был бы повод. Нет повода? Не беда, можно не сомневаться, что в скором времени он будет найден, придуман или же высосан из пальца. Что до меня, то праздновать, откровенно говоря, желания у меня не было, и от слова «совсем». Последний месяц выдался весьма напряженным, а то ли ещё будет. Выцепив себе бокал с красным вином, я прислонился плечом к стене в одной из относительно неприметных ниш — не хватало ещё, чтобы меня сейчас потянули танцевать. Местные девушки достаточно в этом смелые. Окинув президиум взором из своего временного убежища, вновь невольно вернулся в мыслях к чете Аррен.

Многие, если и не большинство, имеют довольно предвзятое отношение к Лизе, что легко объяснимо. Некрасивая, скандальная и порою откровенно истеричная женщина с явным помешательством на двух вещах, ради которых она наверняка способна пойти на любое зло и преступление: гиперопека по отношению к сыну и безумная любовь к Петиру. Но у меня Лиза вызывает лишь грусть, печаль да жалость к бедной женщине. В юности она и правда была миловидной, даже красивой, хоть изрядно и уступала в женских чарах своей старшей сестре. Именно в те времена детская привязанность переросла в любовь к Бейлишу, что логично привело к беременности, скорее всего, намеренной. Наверняка Лиза рассчитывала на то, что её отец испугается позора и выдаст её за Петира, но она ошиблась. Бейлиша выгнали из Риверрана, а Лизу принудили воспользоваться лунным чаем, дабы прервать беременность, что очень негативно сказалось на её здоровье. Хостер Талли активизировался в вопросе женитьбы для своей младшей дочери, и вполне успешно. Выбор пал на Дом Ланнистеров. Если бы не Эйрис, то наследник Тайвина Ланнистера, Джейме, был бы женат на Лизе, но как-то не срослось. Тириона же отверг сам Хостер.

Опуская исторические перипетии, скажем, что девятнадцатилетнюю Лизу пристроили, а по-другому это не назвать, к шестидесятилетнему Джону Аррену. Последующее десятилетие вылилось для неё в череду попыток дать дому мужа наследника. Два мертворождённых ребенка и как минимум три выкидыша, прежде чем Лиза смогла родить Роберта. Слабого, хиленького, но живого мальчика! Событие радостное, событие важнейшее, но… стоит ли говорить, как отражаются на здоровье девушки непрерывные и болезненные роды? А как мёртвые дети били по её психике? И это всё на фоне блистательной Серсеи, родившей королю, троих здоровых детей. А постоянное сравнение в глазах окружающих со старшей сестрой, подарившей северянину уже пятого здорового ребенка?

Немудрено, что Лиза искренне ненавидела… всех. Отца, заставившего её сделать аборт, который, скорее всего и стал причиной последующих тяжёлых беременностей. Сестру, которой доставалось всё самое лучшее: красота, молодые женихи и любовь мужа. Мужа, для которого она была вещью, бракованным средством добычи наследника. Но, несмотря на всё вышеперечисленное, она выполнила свой долг до конца, согласно духу девиза её семьи… такая женщина не может не вызвать в моих глазах уважения. Но для большинства она всё равно остаётся взбалмошной, тщеславной, глупой и толстой злобной бабой, над которой так прикольно смеяться и придумывать анекдоты, как от неё пахнет кислым молоком.

Мерзко, мерзко и очень грустно. Бедная девушка. И пусть ей сейчас и всего около тридцати… кхм. Скажем так, видно, Что Джон не старался облегчить её жизнь. Любовью, разумеется, здесь никогда не пахло. Ну какая может быть любовь у старика к двадцатилетней девчушке? Разве что что-то отдалённо её напоминавшее, да и то в редкие периоды «стояния». А после рождение Роберта исчезло и оно… если верить словам Петира. Откровенно говоря, Джон особо и не скрывал свой потребительский подход к супруге. Главное — родить наследника, а всё остальное уже не важно. И если так подумать, я не исключаю, что Аррену хорошо известно про некую эмоциональную близость своей женушки и мастера над монетой, и ему попросту всё равно.

Мне тяжело понять Джона. Детей надо рожать в двадцать-тридцать лет, но не в шестьдесят. Я прекрасно понимаю тягу к наличию прямого наследника по мужской линии, но если не судьба? Сколько у него было жён? Две, три, четыре? Итоги одинаково печальны. С племянниками тоже не повезло. Аррены мрут как мухи, но их всё ещё достаточное количество в Долине… и мы ещё не касаемся побочной ветви. Выбери себе среди двоюродных внуков паренька поумнее да покрепче, того же… как там его… Гаррольда Хардинга, кажется, и усынови. Джону, разумеется, неизвестен пример Юлия Цезаря и Октавиана, но решение проблемы лежит на поверхности. И есть ещё чисто вестероский подход — бастарды. Делать их не сложно, приятно и можно в любых количествах.

Но Джон выбрал самый сложный путь. Боги ему судьи, но, обладая опытом отцовства из прошлой жизни, могу с уверенностью сказать, что рожать и воспитывать детей сложно не то, что в шестьдесят, а уже в сорок лет, ибо тебе уже ни черта не хочется, а чего-то ты уже и не можешь. Джону, тем временем, уже семьдесят лет в обед, а его сыну исполнилось четыре. С точки зрения просто мужчины его ещё можно было бы понять, но он не просто мужчина, он — правитель. Был бы у него взрослый наследник, независимо от его происхождения, переход власти был бы более или менее безболезненным и предсказуемым. Но нет же, не ему ведь всё расхлёбывать! Джон твёрдо решил оставить после себя болезненное малолетнее дитя