Фаворит. Русские не сдаются! - Денис Старый

Но не так, чтобы было до смеха. Придя к власти, так уж вышло, что Анна Иоанновна сильно «проредила» русских вельмож. Верховный Совет то ли казнен, то ли в ссылке. И немало было рядом с ней немцев. В тех же войсках… Миних, Ласси, Кларк… Вот и нужно было в кабинет-министры назначать кого-то их русских, а то глава Тайной канцелярии Ушаков уже сообщал, что начинаются разговоры про засилье немецкое при троне. И ведь не больше же чем при Петре иностранцев было, ну может только курляндцев стало больше. Так считай, что русские, пусть и формально в составе Речи Посполитой.

Может, потому и напоказ религиозна государыня, что стремится всем доказать — она русская государыня, она истинно православная. Ну и где можно, на какие должности, туда русских ставят. Вот и Ягужинский вновь возвысился, Бестужев-Рюмин. Каждый русский человек, не принадлежавший к кланам, но бывший образованным и опытным чиновником, нынче при должности. Но слишком многих пришлось снять Анне при приходе к власти, чтобы власть эта была истинной, а не шутейной, как предлагал Верховный Совет.

Бирон же понимал другое. Он подставлял гвардейца. Направлял своих врагов по ложному следу, чтобы подготовить приход во власть Артемия Волынского, человека, с которым Бирон связывал свою безоговорочную победу над всеми политическими конкурентами. Потому граф и сорвался и лично поехал встречать Норова, потому и называл его везде, где только можно, очень способным.

Глава 20

Если вы можете найти путь без каких-либо препятствий, он, вероятно, никуда не ведет.

Эрнесто Че Гевара

Окрестности Данцига

20 июня 1734 года

Еще не знающий о том, что он генерал-майор, полковник Лесли, решил повторить маневры не так давно уехавшего в Петербург гвардейского унтер-лейтенанта Норова. Рано утром большой отряд наиболее способных солдат и офицеров драгунского полка, отправились в обход леса. Цель была у Лесли, лихая, такая, за которую он еще больше добудет славы и для себя и для тех солдат, что с ним пошли.

После потопления французского фрегата Лесли будто бы окрылился. Он уже не хотел довольствоваться простым сидением на месте и быть резервом, который, потому как развиваются события, вряд ли использовать будут. Так что, испросив дозволение к командующего Миниха, Юрий Федорович отправился на охоту.

Рядом с полковников в кустах залегали еще люди. А от одного так и вовсе неприятно пахло протухшим мясом. Горожанин Данцига, Курт, действительно, разбирал протухшую, ранее плохо посоленную, солонину, чтобы выбрать хоть что-то, что можно было продать. Вот и провонял насквозь тухлятиной.

— Тут должен он выйти? — спрашивал ротмистр Эрик фон Берг, служащий в одном из двух полков драгун, что были под командованием Лесли.

И сам полковник отлично знал немецкий язык. И мог бы общаться с жителем Данцига, который наводил русский отряд на цель. Но так вышло, что в полку был немец, вполне обрусевший, правда все еще лютеранин, который имел родственников в осаждаемом городе.

Вот и получилось связаться с родственниками, а те, за небольшую плату и за обещание после штурма не грабить их, а расторговаться, согласились навести полковника и его солдат на крупного зверя.

— Да, я слышал, как Клауса Зиверта, он заведовал цехом рыбаков… Так вот, Клауса принудили отдать свои лодки, чтобы на них переправлялся сам король! — сказал горожанин. — Это уже последние лодки, что есть в городе.

— Он не король! Король Речи Посполитой Август… Когда выберут, его, — все же встрял в разговор полковник Лесли.

— Да, конечно, господин, так и есть, — поспешил согласиться Курт Шнецель, не самый захудалый купец в Данциге.

Правда в прошлом он был успешным купцом, ибо многие торговцы Данцига от этой войны несут такие убытки, что не факт, смогут ли восстановить свое благосостояние. Тем более, что в город вернется та часть торговых людей, которая убежала из города до прихода русских. И теперь эти беглецы очень даже заработали в качестве маркитантов при русских войсках. Они и займут места банкротов.

— А все ли наши договоренности в силе, господин? — спрашивал Курт, конечно же ища себе выгоду.

Нет, не выгоду даже, а способ выжить. Ведь полковник Лесли пообещал Шнецелю, что его полки скупят весь товар Курта, как только город окончательно сам решит свою судьбу.

— Тебе мало слова русского офицера? — вступился за полковника ротмистр. — Не позорь свое имя, пусть ты и очень дальний мой родственник.

Как такового штурма Данцига и не случилось. Пришёл русский флот, французы хоть и не сразу увели свои корабли, попробовали ещё вступить в сражение, будто бы мстили за потопленный фрегат «Бриллиант». Но и ветер им не благоволил, да и особого желания погибать не за грош у французов не оказалось.

Русскому флоту стоило лишь показать, что он готов к сражению, не убоялся противника, как французы под почти что бездействие русских стали уходить прочь. А когда ещё русский линейный корабль «Святой Владимир» буквально случайным образом поставил двум линейным французским кораблям, идущим в линию «палочку» над «Т», да ещё и начал изготавливать орудия к бою…

Ретивые французские кораблики стали уходить прочь, в сторону Датских проливов. И уже как четыре дня Данциг действительно находился в осаде, с окончательно отрезанными путями снабжения. Надежд у жителей города не оставалось, а обещания о скорой помощи французов с уходом королевского флота, рухнули, как надежды на светлое будущее, так красочно обрисованное ранее Лещинским.

Ещё не знавший о том, что он уже генерал-майор, Юрий Фёдорович Лесли смотрел в зрительную трубу, обозревая окрестности. Рядом были два ротмистра, включая Саватеева, горожанин, указывавший место, где и должен был прорываться Лещинский.

Благодаря тем самым картам, что были добыты и даже доработаны унтер-лейтенантом Норовым, оперативный резерв пока ещё полковника Лесли получил дополнительные возможности. Теперь лес был полностью русским. Мало того, французам никак не удавалось наладить оборону противоположных от города берегов Вислы.

— А не обман ли это? — сказал Юрий Федорович, убирая зрительную трубу, глядеть в которую он уже устал.

— Никак не можно, господин! — отвечал Курт.

Но губы его начинали подрагивать, а колени трястись. Ротмистр Эрик фон Берг зло посматривал на своего дальнего, по материнской линии, родственника, даже не дворянина. Бергу было стыдно, что он в родстве с таким трусом и еще… Это унижение… Слово «господин» из уст Курта звучало чаще, чем того могли