Дипломатия броненосцев - Иван Валерьевич Оченков

— Хочу напомнить, что выбор министра осуществляется исключительно по высочайшей воле, сиречь твоей. Но если тебе будет угодно выслушать мой совет… думается, Михаил Христофорович, при всех его положительных качествах, еще не обладает достаточным опытом для столь высокого поста.

— Неожиданно. Но кто же тогда?

— Даже не знаю. Может, поискать кого-то из более опытных чиновников?

— Ты, верно, о Княжевиче? — сообразил Александр.

— Я вовсе не знаю Александра Максимовича, но… почему бы не присмотреться к нему? Вызови его к себе, поговори. Может, дело и сладится.

— Говорят, он замешан в сомнительных комбинациях с откупами…

— Ну, для начала эти слухи было бы неплохо проверить. Возможно, его грех вовсе не так велик. И потом, не ты ли мне только что говорил, что все воруют?

— Хорошо, я, пожалуй, с ним встречусь… после коронации.

— Прости, но быть может не стоит откладывать дело в столь долгий ящик? Иначе Брок нас в конец разорит.

— Не преувеличивай, пожалуйста. Но будь по-твоему, я встречусь с ним сразу после совещания кабинета министров.

— Прекрасно! Не устаю восхищаться твоей мудростью. Возвращаясь к золоту фениев. Каков будет твой положительный ответ?

Саша рассмеялся от неожиданности, махнул рукой и добавил.

— Бог с тобой. Распоряжайся. Хотя ты и сам понимаешь в каком положении казна… Но ты прав. Обделить всех наших героев Бомарзунда, Выборга, Севастополя и Синопа я никак не могу. Заслужили.

— От всех моряков тебе за это сугубая благодарность. Всякий раз получая пенсион, ветераны будут поминать государя добрым словом, это я тебе обещаю.

— Ну-ну… — не без иронии ответил император, но видно было, эти слова ему были приятны.

Забегая вперед, хочу сказать, что выполнил свое обещание о сокращении бюджета Морского ведомства. Обыкновенные расходы [1] на содержание Русского Императорского Флота в следующем году снизились почти на 28 процентов. Чрезвычайные, правда, выросли, но это другая история. Добиться сокращения бюджета мне удалось очень простым способом.

Во-первых, из состава флота были разом исключены все ветхие корабли, не способные выполнять боевые задачи. Главным образом, конечно, парусники.

Во-вторых, резко сокращено количество береговых, ластовых и тому подобных команд. Часть из них передали в военное ведомство, другие просто распустили. Чиновники и никогда не бывавшие в море офицеры либо перешли на службу в иные ведомства, либо отправились в отставку. Нижних чинов уволили в запас, разом освободив казну от их содержания.

Но это все случилось позже, а пока нам предстояло последнее перед отъездом в Москву совещание кабинета министров, прошедшее, впрочем, в несколько усеченном составе. Брок, как будто почувствовавший скорую отставку, сказался больным и прислал вместо себя своего товарища — тайного советника Николая Норова. Так же отсутствовал обер-прокурор святейшего Синода граф Александр Петрович Толстой, уже отправившийся в старую столицу, чтобы проконтролировать подготовку к коронации и заодно (по крайней мере, мне так показалось) действовать на нервы недавно назначенному губернатору Меншикову, с которым они не слишком ладили.

На повестке дня стояли два главных вопроса. Первый, как легко догадаться, касался все той же коронации, а второй сводился к экономии бюджета (турецкие деньги пока оставались лишь в планах, и твердо рассчитывать на них было попросту неразумно). Как и следовало ожидать, большинство министров жаловались на и без того скромное содержание их ведомств, вследствие чего, по их мнению, всякое сокращение оного могло привести разве что к полному развалу государства.

Мое выступление на этом фоне выглядело куда более позитивно. Коротко перечислив запланированные мероприятия, с помощью которых планировалось сократить ассигнования, я сообщил о размерах грядущей экономии, после чего хотел передать слово военному министру.

— С позволения вашего императорского высочества, — подал голос Норов, — хотелось бы узнать, не планирует находящееся под его управлением Морское министерство урезать совершенно непомерные призовые выплаты?

— Что? — удивленно посмотрел я на него.

— Я имею в виду, — заерзал на своем стуле товарищ министра финансов, — несуразно огромные выплаты, причитающиеся вашим подчиненным. Казна не может позволить себе подобных трат!

— Господин Норов вероятно запамятовал, — медленно проговорил я, — что благодаря храбрости и самоотверженности моих, как он выразился, «подчиненных» казна пополнилась как минимум на миллион рублей, вырученных за продажу призов. А сколько их еще не продано? Добавьте к этому стоимость из взятых ими в бою кораблей самых разных рангов, из которых теперь в значительной степени состоит наш флот, отчего у министерства финансов нет необходимости оплачивать строительство оных. Между тем, один только трофейный линкор «Сан Парей» обошелся бы нашей казне никак не меньше 375 тысяч рублей золотом! Посчитайте экономию! И это не говоря уже о значительном количестве пушек, машин, котлов и иного имущества, поднятого со дна моря, которое, может, и будет использовано для нашего флота. Кажется, купить все это за причитающуюся нашим морякам часть цены не такая уж плохая сделка?

— Никто не умаляет заслуг вашего императорского высочества, господ адмиралов и офицеров, но все же суммы, полагающиеся к выплате, подчас совершенно несуразны! Судите сами, господа, капитану второго ранга Истомину за крейсерство полагается без малого четверть миллиона целковых! Про Шестакова с его командой и вспоминать страшно! Но вот, к примеру, — он ткнул в лист бумаги, которым до того гневно потрясал в воздухе, держа холеными пальцами, — капитан-лейтенанты Лисицын и Руднев, Кострицын должны получить почти по семьдесят тысяч рублей серебром! Каково⁉ И сколько еще таких? Десятки! Да что там офицеры, хватает и нижних чинов, кои, согласно поданным табелям, получат по две сотни рублей каждый! Где это, позвольте спросить, видано?

— Эдак я сам министерство брошу, да подамся во флот, — глухо захохотал никогда не бывший на военной службе министр юстиции граф Виктор Никитич Панин.

— Следует ли считать твое заявление прошением о переводе? — холодно поинтересовался я, смерив зарвавшегося сановника оценивающим взглядом. — Коли так, милости просим. Завтра же в плавание отправишься!

— Простите, ваше императорское высочество, — едва не поперхнулся тот и растерянно посмотрел в сторону государя. — Я вовсе не это имел в виду.

— Так ты, батюшка, все же прежде думай, чем рот раскрывать. Человек, чай, уже не молодой, пора бы и поумнеть!

— Полно, Константин. Не пугай Виктора Никитича, — мягко улыбнулся государь, кажется, искренне наслаждавшийся унижением министра. — А то его, чего доброго, удар хватит!

— Не велика потеря. Свято место пусто не бывает, а крапивного семени на Руси-матушке и без того в большом избытке.

— Позвольте заметить, господа, — попытался вернуть разговор в прежнее русло Норов, — что кризиса можно было избежать, если пустить на обеспечение выплат известную сумму, доставленную из Дублинского банка…

— Этот вопрос мы нынче