Патриот. Смута. Том 7 - Евгений Колдаев

Я очнулся в 2025-м в теле толстяка-физрука.

Класс ржёт, родители воют в чатах, «дети» живут в телефонах.

Я должен сбросить жир и навести порядок железной рукой!

https://author.today/reader/492721

Глава 23

Вечерело, солнце закатывалось за лес на западе.

Шли быстро, торопились, чтобы до темноты оказаться уже в лагере. Вестовые были отправлены вперед, чтобы предупредить о нашем приезде. Погода радовала, не облачка на небе, ясно, дождя не предвидится и ветер слабый. А это значит, что отдыхать мое воинство может вполне себе под открытым небом.

Добрались уже в сумерках.

Лагерь встретил привычной военной кутерьмой. Усталые люди и кони, костры, постовые, шум, гам, суета. Много нас было, очень много. По моим прикидкам больше половины армии — это конница. Тысяч шесть здесь. Еще три, лучшей пехоты подойдет, да уже должно было вставать на постой в Серпухове.

У них своя задача, у конных сил — своя.

Завтра нам предстоит тяжелая работа.

Встречали меня сотники, а также Тренко и Ляпунов. Князя Трубецкого, поскольку его основная сила была в пехоте, я с ней и отправил выходить к Серпухову и готовиться там к активному противодействию армии Шуйского. Но лучшие его сотни были при мне. Люди еще не очень хорошо сработались друг с другом, но понимали, что для общего дела надо действовать так, как приказываю я.

Авторитет мой с каждым днем только рос.

Это сильно помогало решать кадровые проблемы. Потому что на местнические порядки я местами плевал. Но поскольку войско росло быстро назначал тех, кого рекомендовали вышестоящие командиры. Бой покажет, кто надежнее.

Пока ехали я все отчетливее осознавал, к утру все воинство мое будет знать о разговоре с Романовым. О той части, где он меня правнуком Василия, отца Ивана Грозного обозвал. Сам Филарет, патриарх воровского лагеря, обозначил — кто я. Это многого стоит

Разместились.

Мой офицерский корпус собрался у костра. Прошел краткий военный совет. Времени тратить сейчас много смысла особо не было. Завтра его будет больше. Будет ожидание, тогда и выдам более четкие указания, осмотревшись на местности.

Поговорили мы быстро, приказы мои выслушали. Кивали. В целом — все понятно было. Рутинная, тяжелая военная работа.

Маневр, выход на позиции, засада, ожидание и действие — бой. Потом отход.

Все же послезавтра я не планировал разбить идущее из Москвы воинство. Нет, пятнадцать тысяч — сила большая. Одним ударом такое не сокрушить. Но вселить опасения, страх и трепет перед своими частями — вполне. Ну и помимо психологического эффекта еще и измотать войско.

Завтрашний день должен был стать подготовительным.

На месте осмотреться, встать так, чтобы засада сработала лучше всего, и чтобы отойти легко было из-под удара превосходящих сил противника.

Будем ждать. Поглядим, как Шуйский с Делагарди через Лопасню переправляться будут. Мы-то им и покажем много всего интересного. Бить то лучше, когда есть какие-то естественные помогающие факторы. Вот я их и нашел. Реку.

После краткого военного совета отпустил я всех, оставил только Тренко и Ляпунова.

— Собратья, важные сведения из первых рук донести хочу. — Улыбнулся им. — Под Серпуховом я с Филаретом Романовым говорил.

Воронежский полутысяцкий аж присвистнул от удивления. Ляпунов оказался более спокоен на проявление эмоций, но видно было — тоже удивлен.

— Жаль, Трубецкого нет. Он бы мне про этого человека побольше рассказал. Все же, в лагере тушинском он с ним, сколько времени-то провел.

— И что Романов, господарь? — Проговорил Ляпунов. — Что он под Серпуховом-то…

— Расскажу как есть. Но кратко…

Я поведал им о Феодосии, Лыкове-Оболенском, зяте Филарета, об интриге Шуйского и Мстиславского с татарами, которую я, мы пресекли еще под Воронежем. Остановился, видя, что они прилично так удивлены. Глаза на лоб полезли даже у опытного политика Прокопия Петровича, а Тренко так вообще выглядел ошарашенным, потерянным.

— То-то я смотрю, Яков и бойцы его какие-то… — Он шапку стащил, затылок почесал. — Дела.

— А еще. — Я голос понизил. — Чтобы опять же из первых рук. Романов сказал, что я… — Сделал паузу. — Я правнук Василия Великого. Через сына его, Юрия Васильевича, внука Василия Юрьевича, отца моего.

— Это… — Ляпунов не выдержал, засопел, сел. За грудь схватился.

— Господарь. — Тренко просто стоял растерянно и слушал.

— Люди из сотни Якова все это слышали. Не доверять Романову в этом вопросе, я причин не вижу. Но! — Повысил голос. — Это ничего не меняет. Родство, есть оно или нет, дальнее.

— Ты же, Рюрикович. — Прокопий Петрович уставился на меня снизу вверх. — Ты Царь наш.

— Погоди ты. — Я руку поднял. — Тут столько мистики всякой было, которую ты не видел и о которой только слухи может, знаешь, что слова Романова, только лишняя капля.

— Ничего себе капля. Филарет же, он…

— Кто?

— Да кто. Он же сам на престол метил, когда Федор Иванович умер и с Годуновым они. — Он вздохнул тяжело. — Они там люто схлестнулись. Кровь по улицам Московским лилась-то. Десять лет назад это все было.

— Все понимаю, собратья. Все. — Улыбнулся я им, как мог радушно. День был тяжелый, уже хотелось отправляться отдыхать. — Для нас это ничего не меняет. Первое. Рюрикович или нет, нужно вначале войско Шуйского разбить. А то если пуля меня возьмет…

— Так как мы тебя теперь в бой то пустим? Господарь. — Голос Тренко дрожал. — Нельзя тебе…

— Чего нельзя, так это царя перебивать. — Произнес холодно, добавил. — Не гневлив я, что есть то есть. Но что говорю, выслушать требую.

Тренко Чернов побледнел вначале, но потом как-то быстро покраснел, глаза опустил.

— Значит так. Первое, это победа. План есть, но мало ли что случиться может. Ратное дело по-разному повернуться может. А второе. Я слово дал. Слово боярина, воеводы, а теперь выходит и потомка Рюрика. Земский Собор будет. Царя выбирать будем.

— Так. — Ляпунов поклонился. — Игорь Васильевич, ты Царь. Зачем…

— Слово я дал. А мое слово крепко. — Отчеканил, как отрезал. — Выберет христолюбивое