Я уже царь. Книга XXIX - Сириус Дрейк

Со смиренным видом я взял ложку и принялся есть. Хотя борщ был просто пальчики оближешь.

Рядом тут же образовался Боря. Он хотел мне что-то рассказать, но ему тоже плеснули пару половников. Нахмурившись, он отодвинул тарелку.

— С ума сошел! — уперла руки в боки Маруся. — С утра и крошки в рот не брал! А ну быстро!

Боря тоже взял ложку, и со смиренным видом мы оба принялись делать Марусе приятно. Ну и подкрепиться не мешало, конечно.

— Вот-вот, а то поди ни в Кремле, ни в Антарктиде таких борщей и не ведали, — сказала Маруся. — Да и царь, поди, исхудал с этими своими делами… Мне сказали он совсем сдал. Одна кожа да кости на этих его кремлевских харчах!

Я горько хохотнул.

— Если хочешь, можешь попотчевать его чем-нибудь по своему рецепту. Раз он все равно недалеко, — бросил я, выпив остаток борща. В животе сразу стало хорошо.

Тут же услышал стук удаляющихся шагов — Маруся торопливо покинула кухню. Мы с Борей переглянулись.

— Эээ… Я же пошутил…

— Дошутился, шутник! — хмыкнул Боря и ткнул меня кулачком в бок.

Через пару минут Маруся вернулась — при параде и с сумкой. Ни слова не сказав, она принялась собирать свои ножи.

— Его поди там в этой гостинице кормят чем не попадя! — бормотала она, собираясь. — Кто знает, что ему дают?.. А вдруг его попытаются отравить! Не-е-е-ет! Не в мою смену!

— Там вообще-то первоклассные повара… — заикнулся я, чем вызвал на себя гром и молнии.

— Какие-какие еще повара⁈ Первоклассные!!!

— Ну ты попал, Кузнецов! — хихикнула Лора, появившись передо мной в костюме повара — фартучек, естественно был надет на голое тело. — Сейчас придется съесть всю кастрюлю этого борща!

— Так ты… — скосил я глаза. — Ты-то при ребенке в таком не разгуливай. Рано ему еще…

— Так он все равно меня не видит.

— И что? Я-то вижу!

Отбившись от рассерженной Маруси, я пообещал доставить ее к царю в гостиницу. А тут еще и Боря напросился. Мол, выходной, в школу идти не нужно, а в поместье ему скучно.

— Ишь какой! — фыркнула Лора. — В поместье ему скучно! В поместье!

— Не ворчи, — ответил я, поднимаясь со стула на «ходулях» из болванчика. — Немного удачи нам в гостинице не помешает. Все же Есенин вот-вот прибудет. Надеюсь.

* * *

Арктика,

Немногим ранее

Снег. Он был везде. Снизу, справа, слева, сверху… В ботинках, за шиворотом и даже в бороде. Он был везде! ВЕЗДЕ!

— Гадство… — проговорил Есенин, выгребая снег из капюшона. Он не слишком надеялся найти в этой ледяной пустыне Исаака, но хотя бы достойного противника так точно.

Но нет. Перебив не одну сотню монстров он только набил полные ботинки снега, замерз и пару раз чуть не стал причиной таяния льдов. На последнее ему было плевать, но по телевизору говорили, что это плохо.

Раскроив пасть очередному ледяному змею, Есенин огляделся. Снова снег да снег кругом, и больше ничего…

А тут еще в горле першит. И где, спросите, можно пропустить пару стаканов в этой чертовой снежной пустыне?

Оглядевшись, Есенин не нашел ни единого признака цивилизации и, сунув руки в карманы, побрел по снегу. Ему было грустно.

Через какое-то время он все же увидел впереди дымок, а еще немного погодя наткнулся на несколько заснеженных крыш и антенн, которые могли быть только полярной станцией. Рядом стояли снегоходы и трактор, а неподалеку даже вертолет имелся, а еще небольшое здание с табличкой «Бар». Настроение Есенина немного улучшилось, и он направился прямо туда.

Открыв двери, он оглядел полупустой зал. Все посетители — сплошь грустные бородачи — были ему одинаково неинтересны. Собака у барной стойки, да бармен. Вот и вся компания.

— Налей мне что-нибудь, любезный, — попросил он бармена, присев за стойку. А тот — тоже бородатый — смерил незнакомца удивленным взглядом и наполнил ему бокал до краев.

Пригубив пива, Есенин подпер кулаком подбородок. Разбавленное, как же иначе…

— Эй, ты Есенин? — спросили сбоку, но Саша даже не счел нужным оборачиваться.

— Нет, — ответил он, хлебнув еще немного. — Разве Есенин мог бы появиться в этом захолустье, где даже женщин нет, а сплошь какие-то тюлени?

— Нет, ты Есенин. Нечто сказал мне, что ты будешь тут.

И тут на его плечо упала чья-то рука. Саша ненавидел три вещи в этой жизни — слабаков, зануд и любителей трогать его без разрешения.

Он повернулся с четким намерением распылить наглеца на атомы, но…

— Хорошо, — расплылся в улыбке мужчина. А она у него была буквально до ушей. Глаза металлически сверкали. — Теперь ты понимаешь…

Как и у всех остальных. Весь десяток человек повернулись к Есенину и расплылись в улыбках. Нечеловеческих. Зубов у них были десятки, а у некоторых и сотни. Собака зарычала и облизнулась — язык у нее был раздвоенным.

Есенин же перевел взгляд на бармена, а тот стоял бледный как полотно. Ну хоть он оказался обычным человеком. Обычным слабым человеком.

— Налей еще, — бросил он. — И не думай бежать. Пока я с ними не закончу, это бесполезно.

Окружающие уродцы расхохотались.

— Некуда бежать, Саша, — сказал тот, что подсел к нему. Его Есенин немного знал. Однажды — по глупости — засадил за решетку, вместо того, чтобы оторвать голову. Ошибка, которую он намеревался исправить. — По крайней мере до тех, пор пока мы не договоримся…

— У тебя есть минута, — сказал Есенин, пока ему наливали пива. Рука бармена дрожала. — Вернее, до тех пор, пока я не допью стакан, можешь говорить, Герман. Ты же Герман, или?..

— Он мой верный слуга, — отозвался Нечто. — Мои верные слуги почти везде в этом затерянном море снега. Бежавшие от закона, неудачники и прочее отребье…

— Хреново же быть тобой, раз тебе служит одно отребье! — хохотнул Есенин, отпив разбавленного пива.

Нечто в облике Германа нахмурился. А его дружки превратились в настоящих исчадий тьмы — плоть у парочки уродов разошлась вместе с одеждой, и даже на животах у нескольких появились зубы. Собака тоже преобразилась — нынче она напоминала крокодила, покрытого шерстью.

— Ты направляешься на Сахалин? — спросил Нечто, пока за его спиной мужики превращались в монстров.