Влад Талтош. Том 2. Талтош. Феникс. Атира - Стивен Браст

Он кивнул.

– Что значит «наверное»? – осведомилась Коти.

– Это зависит от того, в какой части побережья находится бухта. Если речь идет о Чоттмонсе, то там слишком открытая местность.

Мы все посмотрели на него.

– Если бы здесь был Деймар, – сказала Алиера, – то он мог бы прощупать его разум и…

– Если бы Деймар был здесь, – вмешался я, – то он бы до сих пор изучал ковры во дворце, не обращая внимания на окружающую его армию.

– Он любит ковры? – заинтересовался Айбин.

– Ладно, – проворчала Алиера. – Я сообщу Морролану о задержке. Бухту можно опознать по остроконечной скале, напоминающей корону, с одной стороны, и роще высоких тонких деревьев – с другой. Бухта составляет четверть мили в поперечнике, а посередине находится маленький голый островок.

– Бухта Темной женщины, – сказал Айбин. – Никаких проблем.

– Помни, – сказал я. – Это…

– Да. Нож.

Он повел нас. Мы шли медленно, но не останавливаясь. Погони по-прежнему не было. Казалось, Айбин совершенно не думает, куда идет, – во всяком случае, островитянин ни разу не остановился, чтобы уточнить дорогу. Я старался не отставать от него, чтобы вонзить ему кинжал прямо в почки, если он нас предаст. Возможно, он и догадывался о моих намерениях, но виду не подавал. К полудню мы увидели маленькую бухту, посреди которой стоял одинокий корабль.

Мы оставались в лесу, доходящем до самой воды, пока за нами не пришла лодка. Коти практически не разговаривала со мной.

* * *

Он стоял на носу корабля – высокий, отчужденный и бесстрастный драгаэрянин. Команда корабля помогла нам подняться на борт, не задавая лишних вопросов, однако матросы посматривали на Морролана с опаской. Подозреваю, что дело в Черной Длани, висевшей у него на боку. Никому не хочется оказаться рядом с оружием Морганти, а Черная Длань как раз из тех клинков, о которых оставшиеся в живых вспоминают с содроганием.

Они с Алиерой были кузенами из Дома Дракона и предпочитали хорошую схватку хорошей трапезе – что, с моей точки зрения, равносильно безумию. По меркам драгаэрян они считались молодыми – им не исполнилось и пяти сотен лет. Пройдет вся моя жизнь, а они будут оставаться молодыми, однако предаваться подобным размышлениям бессмысленно. Морролан носил черные и серебряные цвета Дома Дракона, предпочитая черное, а Алиера – серебряное. Она небольшого роста, стремительная; он – высокий и не менее быстрый. Мы познакомились на Дорогах мертвых. Ну, на самом деле не совсем, но не будем сейчас об этом[54]. Мы стали друзьями, несмотря на различия в происхождении, Домах, классе и отношении к пище, но и это не имеет значения. Он стоял и ждал, когда два самых обычных орки доставили нас в лодке на корабль.

Морролан с интересом посмотрел на Айбина, но не стал задавать вопросов. Он отдал короткий приказ, корабль вздрогнул, развернулся и поплыл. Мы спокойно покидали остров, словно наш побег – самое обычное дело. С чем я не мог согласиться; сердце стучало у меня в груди, и я никак не мог успокоиться.

Остров Гринаэре уменьшался на багряном горизонте, и я постепенно начал приходить в себя. С некоторым разочарованием отметил, что не знаю никого из матросов; я бы с удовольствием поболтал с Йинтой или еще с кем-нибудь с «Гордости Чорбы». С другой стороны, несмотря на отсутствие амулета, морская болезнь у меня так и не началась.

В лицо полетели соленые брызги, когда корабль поднял все паруса и ускорил свой бег. Морролан стоял рядом со мной и Алиерой. Айбин устроился на самом носу и что-то делал со своим барабаном. Коти и вовсе скрылась из виду.

– Я у тебя в долгу, Морролан, – сказал я.

– Я обеспокоен, – ответил он.

– Тем, что я тебе что-то должен?

– Деймар сказал, что не смог удержать с тобой связь.

– Да.

– Я почувствовал на острове некое присутствие.

– Есть причина, по которой наша связь с Державой была разорвана, – вмешалась Алиера. – И дело тут не в расстоянии.

– Мне это не нравится, – заметил Морролан.

– Да? – уточнил я.

– Его это наводит на размышления, – пояснила Алиера.

– Понятно.

Морролан не спускал глаз с острова. Его длинные пальцы поглаживали большой рубин на серебристой рубашке. Я посмотрел назад. Остров почти полностью скрылся из глаз. Лойош сидел на моем плече.

«Где Ротса?» – спросил я.

«Осталась дома».

«Она не любит океан?»

«Пожалуй, нет. Однако она за тебя беспокоится».

«Приятно слышать. Наверное, твой полет был нелегким».

Он ответил не сразу. Перед моим мысленным взором возникли видения, живо напомнившие мой недавний сон. Мои воображаемые крылья до сих пор болели.

«Я беспокоился за тебя, босс».

«Ты знаешь, я тоже».

Я оставил Морролана и Алиеру и отправился на поиски Коти. Она стояла на палубе и задумчиво смотрела на океан. Во все стороны летели соленые брызги – тяжелые капли, а не мелкая водяная пыль. За спиной у дня пряталась ночь, готовая нанести предательский удар.

– Похоже, ты не слишком доверяешь своему новому другу, – заметила Коти.

– Верно.

– Тогда зачем ты взял его с собой?

– Если они не ведут какой-то хитрой игры, то я у него в долгу.

– Понятно. Ты всегда платишь свой долги, не так ли, Влад?

– Я слышу в твоем голосе иронию?

Она не ответила.

– Ты спасла меня, – сказал я через некоторое время.

– Ты сомневался, что мы придем к тебе на помощь?

– Я не знал, сможете ли вы. Мне и в голову не приходило, что Лойош сумеет пересечь океан.

– Тебе пришлось нелегко.

– Ну, не так тяжело… – Я замолчал и принялся изучать собственные ногти, а потом добавил: – Я не так уж страдал.

Она кивнула, по-прежнему глядя на океан.

– Я рад, что революция смогла на несколько дней тебя отпустить, – сказал я.

– Перестань ехидничать.

Я прикусил губу:

– Я не хотел тебя обидеть.

Коти снова кивнула. Слева по борту в воде что-то плеснуло. Наверное, орка, но я его не разглядел. Коти заговорила так тихо, что я едва слышал слова, которые подхватывал и уносил ветер:

Я наблюдаю, как часы проходят мимо,

В одеждах черных, для меня,

Без сил сидящего, увы, недостижимо

Зажечь светильник угасающего дня.

Горька история – так кажется мне ныне,

Для тех, кто думал, что усвоен мой урок,

Чтоб раны вскрыть – причин не вижу я доныне,

Несправедливым был назначенный оброк.

Наступит завтра – мы опять начнем все снова,

Откроем вены слов, чтоб вновь произнести:

Лишь через боль, что в серо-сумрачных покровах,

Проходят наши к озарению пути