Шерстяная «сказка» - Кира Страйк

- Знахаря, брат. Или знахарку. Давайте все тут на время забудем, что мы немного дворяне, а высокородным по ранжиру полагается доктор, а не крестьянский лекарь. Не до политесов. Нам ребёнка спасти нужно. Я тебе больше скажу: если Анри действительно болен тем, чего мы так опасаемся, его нельзя поселить в его собственной комнате. Нужно искать и готовить отдельное помещение.

- Ты хочешь сказать, что я своего больного сына должен поместить в какой-то флигель?! – у Ральфа даже губы затряслись от растерянности и негодования.

- Да. Если не хочешь, чтобы весь твой дом вымер вместе с хозяевами, и его сожгли соседи.

- Ты считаешь, всё так серьёзно?

- Может быть нет, а может да. Определит только знающий человек. Мы должны быть готовы к любому вердикту.

- Делай, как она говорит. – жёстким, замороженным голосом неожиданно заговорила со своего места Рози. – Немедленно отправляй кого-то на поиски знахаря и вели освободить флигель.

- Да… Да, я сейчас… Сейчас же. – при взгляде на нас двоих брату возвращалась уверенность.

Он коротко выдохнул и стремительно направился отдавать распоряжения.

- Рози, вели отмывать помещение до полной чистоты и кипятить полотенца с постельным бельём. Много полотенец и постельного. То, что будет использовано, станем уничтожать. И отдельную одежду для тех, кто будет ухаживать за Анри.

- Я сама буду ходить за сыном. – тихо, твёрдо произнесла мать.

- Я тебе помогу.

Рози пристально, долго посмотрела на меня. Губы её исказила судорога. Она приоткрыла рот, но так ничего и не произнесла. Кивнула, задумчиво опустила голову и вышла. Но в этом её последнем взгляде читалась благодарность.

- Ну вот и ладно. – я в одиночестве вздохнула на манер брата, - Все при деле. А я пока тогда пойду, подготовлю тканевые повязки на лицо и платки – спрятать волосы. Неплохо бы ещё перчатками озаботиться, но тут уж, как получится.

Полтора следующих дня весь дом был занят только одним – организацией больничной палаты для Анри. А я… да, конечно, не только я, в первую очередь, Ральф и Рози всеми силами молились за то, чтобы парня довезли живым. Насколько я помнила, если человеку удавалось прожить от начала этой болезни первые двое суток, у него были шансы на выздоровление. В любом случае, семейная часовня в поместье почти не пустовала. Должно быть, мой племянник был хорошим юношей, раз помолиться за него, попросить помощи шли не только родители, но и простые обитатели дома.

Бабушку Эмбер привезли в имение немногим раньше, чем прибыл транспорт с Анри. Знахарку отыскали в одной из дальних деревень и загнали две пары коней, чтобы вовремя доставить на место. Крепкая малоразговорчивая старушка осмотрела наши приготовления и удовлетворённо покачала головой:

- Это хорошо, что догадались отделить мальчика из дома. Другим, окромя тех, что помогать мне станут, нечего рядом с больным делать. А это что? – она указала на пошитые мною импровизированные маски.

- Это защитные повязки для рта и носа, чтобы снизить возможность заражения.

- Ну так мне то без надобности. Лихорадка не трогает стариков, да детей малых. А вот сами не забоитесь ли? Что, две госпожи, так и пойдёте за больным следить?

- Так и пойдём. – за обеих ответила я.

Рози сейчас находилась в таком состоянии, что ничто не смогло бы заставить её изменить это решение. Мне думается, она не то, чтобы не доверяла дитя чужим рукам. Мать просто не могла отдать сына кому-то. Ей было страшно отпустить его. Страшнее, чем угроза заболеть самой.

Ну а я… верите ли, нет, не смогла её бросить. Мы с ней практически не разговаривали, только по делу. Но казалось, что, вопреки всему гадкому, что до сих пор происходило между нами, именно в моём присутствии снохе становилось спокойнее, маленько полегче держаться. К тому же, кто-то должен был ответственно проследить за соблюдением всех возможных санитарных предосторожностей. Чтобы не случилось, что ребёнок поправится, а мать загнётся. Ну и… не знаю, откуда-то во мне сидела иррациональная, но очень глубокая уверенность, что я умру не так. Не от лихорадки во цвете лет.

Даже описывать не могу, что творилось с Рози, когда привезли Анри. Чего ей стоило удержаться на ногах и не утратить рассудок. Однако, в наличии характера моей снохе не отказать – сумела справиться, взять себя в руки. Открыто плачущего Ральфа даже не подпустили к ребёнку. И не возьмусь судить, кому из них сейчас было тяжелее. Та же команда, которой заплатили, чтобы доставить парня домой, перенесла его во флигель, и мы втроём ушли в карантинную зону.

Анри находился в жутком состоянии. Мальчишка оказался похож на отца. Точнее, на его тень. Он то метался в липком, потном бреду, то замирал в забытьи, но главное – был жив.

- Ничего, милая, довезли, значит, справимся. – оценив мужество матери, бабка Эмбер подошла к Рози, легонько стиснула её руку сухими узловатыми пальцами и принялась за дело.

И потянулись эти страшные дни. За окном светило солнце, а у нас тут наступил маленький ад. Всё необходимое – еду, воду для кипячения – нам носили домашние и оставляли на столе у входа. Рози не отходила от сына, обтирая его исхудавшее тело, меняя компрессы, помогая Эмбер поить отварами до тех пор, пока сама не оказалась на грани потери сознания. Только тогда смогли со знахаркой уговорить её уйти в соседнюю комнату и хоть немного поспать.

Эмбер без конца колдовала над плитой, приготавливая свежие снадобья не только для питья, но и для обмывания мальчишки.

Ну а я следила, чтобы у снохи на лице оставалась свежая повязка, под Анри – чистая постель, в помещении сохранялась возможная стерильность, все до красноты регулярно намывали руки, были накормлены и хотя бы иногда спали – тогда на смену женщинам вставала сама.

Хуже всего оказалось стерпеться с дымовой завесой, которую первым делом развела и без конца поддерживала знахарка. В небольших металлических чашах постоянно тлели какие-то травки, смешанные с непонятным порошком.

Как пояснила Эмбер, этот дым был необходим, чтобы обеззараживать воздух, тело и лёгкие Анри. Ну и наши, соответственно, тоже. Не то, чтобы все эти бабушкины дымовухи слишком отвратительно пахли, но они коптили везде, в каждом углу. Укрыться было решительно негде, разве только на минуту выскочить, подышать на улице. В остальное время глаза нещадно слезились, в носу свербило, несмотря на тканевую защиту, а во рту появился