Шерстяная «сказка» - Кира Страйк

- Я догадалась.

- Это мой самый страшный грех, за который я едва не заплатила жизнью сына. Не было бы тебя, не стало бы и его. Ты понимаешь? Его бы не было. Без тебя мы не спасли бы моего мальчика. – она, как заведённая, повторяла и повторяла одну и ту же жуткую для матери мысль:

- В том была бы только моя вина. Моя и больше ничья. Прости меня. Я знаю, наверное, это невозможно, и всё-таки молю, прости…

Я положила ладонь на руку покаянно плачущей женщины и сжала её так, как сейчас сжималось моё сердце. Я думала о том, как хорошо, что она об этом сказала. Мы могли бы остановиться на ни к чему не обязывающем нейтралитете. Но Рози попросила большего: ей нужно было прощение.

Я не хотела лукавить и не могла ответить, что готова прямо сейчас раз и навсегда забыть обо всём – это была бы ложь. За долгую прошлую жизнь я отлично усвоила, что истинную цену любым словам назначает только время. Но Рози казалась искренней, и в это хотелось верить.

- Ну всё, не плачь, слышишь? Я постараюсь, обещаю. Настанет новый день, потом другой и третий, а там, глядишь, всё прежнее злое быльём и порастёт. Ты права, оправдания такому не найти. Но есть одно обстоятельство, которое в моих глазах смягчает твой грех.

- ? – Рози подняла на меня распухшие глаза.

- Ты делом доказала, что за своих детей готова не только убить, но и умереть сама. А это – дорогого стоит.

- Спасибо… - она помолчала, проникаясь смыслом сказанного, - Корин, знаешь... Я всё это время хотела кое-что у тебя спросить.

- Что?

- Понятно, почему я пошла выхаживать Анри. Но ты? До сих пор не могу себе объяснить, почему это сделала ты? Зачем добровольно встала рука об руку со мной – своим врагом - против смерти? Рядом со смертью.

- Действительно не понимаешь?

- Нет.

- Ну и ладно. Когда, всё-таки, сообразишь – считай, совсем человеком стала. И будет об этом. Мир?

- Мир.

49

Мне кажется, такой умиротворённой атмосферы в имении брата ещё не было никогда. Сколько помню себя в этом доме, его постоянно сотрясали какие-то катаклизмы. Один за другим, особенно последнее время. И вдруг всё закончилось.

Никто не шумел, не скандалил, здесь больше никто не чувствовал себя изгоем. Не знаю, как объяснить… Просто семья, просто живёт. И всем дышится свободно и спокойно. Даже не по себе как-то. Привыкли же все круглосуточно находиться «под наркозом», в напряжённом ожидании какой-нибудь гадости. И вот надо же, не стало необходимости спать одним глазом и держать нервы в тонусе на боевом взводе.

Мы с Рози не сделались молниеносно, прям вот сразу после нашей приватной посиделки друзьями не разлей вода. Прежде всего нужно было время, чтобы улеглись воспоминания, перестроилось общение и появились общие приятные темы для разговоров. Но сноха перестала от меня шарахаться, а у меня получалось смотреть на неё без неприязни. И разговаривали мы теперь, как нормальные люди.

Впрочем, Рози теперь было, куда потратить свою энергию и эмоции, кроме как налаживать более тесную связь со мной. Много времени она стала проводить с Ральфом. То они вместе сидели у постели Анри, то вдвоём прогуливались по саду.

На следующий день после того исторического заседания мы, как обещала, с братом наговорились всласть. Но в тему его личных отношений с женой я уже не совалась. И сути нашей беседы, конечно, выдавать не стала. Просто обозначила, что камней за пазухой больше никто не таит. Чтобы Ральф теперь слушал только своё сердце, без оглядки на прошлые обиды от супруги в мой адрес. В общем, решила, что дальше они и сами разберутся, как им строить семейные отношения и наводить душевные мостики.

А смотреть на них было всё же приятно. Рози, казалось, даже похорошела. Наверное, дело было в том, что с её лица сошло страдальческое, вечно недовольное выражение. Счастье -то, оно любого красит.

Кларисс тоже по достоинству оценила материнский подвиг Рози, перекрывший в глазах подруги прежние, как бы помягче… перекосы в поведении снохи, и натянутость между ними сошла на нет.

В общем, повторюсь, дрязги и потрясения утолклись, Анри поправлялся, и теперь всё в доме крутилось вокруг двух событий: моей свадьбы и выставки Ральфа.

Дело в том, что я получила письмо от Андрэ, в котором он, кроме личного, сообщал, что господин галерист с удовольствием согласился организовать выставку таких оригинальных и, безусловно, талантливых работ. Продвинуть Ральфа, как незаурядного автора, ну и в первую очередь, конечно, привлечь внимание к собственной галерее свежей нестандартной темой и самому заработать хорошую денежку.

Теперь, вдохновлённые новостью, в семье рукоделили все: от мала до велика. Самое смешное, что и сноха тоже. Первый раз она присоединилась к нам как бы невзначай. Зашла поглядеть «от скуки», немного посидела зрителем, а потом и сама предложила выполнить какую-нибудь посильную работу. Всё равно, мол, с появлением нового добросовестного и умелого управляющего делать стало совершенно нечего. Чего вхолостую подушки вышивать, если те же усилия можно потратить на общую цель. Подозреваю, ей просто стало обидно оставаться одной в то время, когда мы весело и увлечённо пыхтели над работами Ральфа. А может быть действительно пересмотрела своё отношение к хобби мужа. Мало того, что оно было красивым и нынче престижным, так ведь ещё и прибыльным обещало стать.

В любом случае, бра-ат растрогался и растаял окончательно. Чтобы он когда-нибудь мечтал дождаться поддержки от жены в таком важном для него вопросе – да не в жизнь. Не мешала бы – и то счастье. А тут…

Короче говоря, главный художник трудился над самими шедеврами, мы с Рози – над оформлением. Причём, по части кропотливого исполнения самых муторных элементов композиций сноха оказалась большим педантом и незаменимым помощником. Терпеливая аккуратистка-перфекционист, по-другому не назовёшь. Ну а Мариэль, заражённая творческим энтузиазмом взрослых, в своём уголке общей мастерской ваяла поделки в личную книгу достижений. Красота, да и только.

Теперь, что касается новостей от Андрэ по поводу конкретно наших баранов.

Смена власти состоялась. Само собой, в связи с этим величайшим по значимости событием в государстве в целом и в столице в частности был устроен грандиозный праздник. Наш плед благополучно перешёл в руки молодого Его, теперь уже,