Брелок желаний - Георгий Александрович Егоров

— Гриша, ну есть там проход? Тайный ход? Портал? Труба, ведущая в канализацию, как в хорошей тюрьме? — спросил я, отодвигаясь от двери.

— Нет, — лаконично ответил кот. — Но у нас есть альтернатива.

— Какая?

— Паника. Удивление. И невероятное количество наглости.

Пайка поправила волосы, глубоко вздохнула, затем спокойно вытащила из кармана зеркальце, глянула в себя и сказала: — Окей. Тогда мы не прячемся. Мы… выхо…

— Выносимся, — вставил Боб, отщёлкивая предохранитель на автомате.

Григорий махнул хвостом. Дверь открылась сама. Из катакомб — в зал. Из мифов — в фарс.

Бойцы уже строились полукольцом. Шлемы. Камуфляж. Взгляд "мы делаем вид, что не боимся". И тут вышли мы.

Боб — первым. Пайка — с видом актрисы, которой дали Оскар за главную роль в побеге. Я — за ней, как третий лишний, но с лицом, полным решимости и бессонницы. Григорий же… Григорий просто вышел, как будто это его территория. А мы — экскурсанты.

— Стоять! «Руки вверх!» —прокричал главный.

— О, да брось ты, — Боб подошёл ближе. — У тебя шнурки развязаны.

Боец машинально посмотрел вниз. И вот он — этот момент истины: Григорий нажал на кнопку. Ту самую. Но уже в своём режиме.

В воздухе повисло что-то похожее на запах грозы, чеснока и корпоративной презентации.

И… все бойцы начали чесаться. Причём не просто чесаться. Они начали снимать с себя броню, плакать, раскаиваться и один даже начал петь "Wind of Change". На немецком.

— Что происходит?! — заорал я.

— Артефакт вошёл в фазу психоэмоционального обнажения, — объяснил Григорий. — Каждый из них сейчас чувствует всю боль своей службы, мать его.

Боец в каске упал на колени: — Я хотел быть флористом… Мама… прости, мама… Другой заорал: — Я обожаю вышивку крестиком! Мне не стыдно!

Боб хлопнул меня по плечу: — Мы делаем ноги, пока они ищут себя.

— А потом?

— Потом найдём самолёт. Или хотя бы гужевой транспорт.

Мы рванули. Григорий — первым. Кот мчался, как уверенность в себе в первый день диеты. Пайка — с грацией, которой позавидовал бы любой акробат. Боб — со спокойствием мужчины, который уже видел, как ракета не взлетела. А я — со всеми своими мыслями, страхами и перегруженным мозгом.

— Они же очухаются, да? — крикнул я, петляя по туннелям.

— Очухаются, — ответил Григорий. — Но уже с осознанием, что настоящая угроза — не мы.

— А кто?

— Их внутренние демоны и мама в WhatsApp.

Мы выскочили из туннеля. Впереди — день. Солнце. Пыльная дорога. Где-то воет мотор. На обочине — машина. С ключами. И табличкой: "Мансур, если не сработает — добирайся пешком"

Мы сели. Я — за руль. Пайка — на пассажирское. Боб с автоматом — в багажник, откуда удобно стрелять. Григорий — на приборку, как святыня.

Двигатель взревел. Мы рванули прочь. Катакомбы остались позади. Позади — правда, предательство и очень странная армия. Впереди — граница. И следующий брелок.

Григорий посмотрел в зеркало заднего вида: — Что ж… Он — у нас. Остался последний в Японии.

ГЛАВА 17 «ГАВАЙСКИЕ ОСТРОВА»

Самолёт лениво рассекал небо, как ложка в кокосовом йогурте. Бизнес-джет шёл на дозаправку в Дубай, а на борту витала усталость, вперемешку с запахом дорогого виски, подогретой лапши и шерсти с претензией на королевство.

— Всё. Я так больше не могу, — заявила Пайка с видом оперной дивы, которой отказали в икре. — Я предлагаю: пять дней на берегу океана. Без заговоров, без беготни, без котов, которые взламывают вселенную своим мурлыканьем.

— Без котов?! — приоткрыл один глаз Григорий, свернувшийся клубком на кожаном кресле. — Тогда ты объясни это самолёту. Он летит исключительно по моему разрешению.

— К тому же, — продолжила Пайка, — у меня есть идея. После отдыха я хочу дать гала-концерт в Японии. Они меня там обожают. Один дедушка на концерте аж сломал саке-барельеф, когда я спела “Судьба змеёй мне по щеке”. Это признание.

— Так и летели бы сразу в Японию, — пробурчал кот, не открывая второго глаза. — Там и концерт, и суши, и, если повезёт, землетрясение для остроты ощущений.

— А я хочу в океан. Тёплый. Ласковый. Без политических интриг и бега от вооружённых охранников.

— Океанов, прости, целых четыре, — проворчал Боб, не поднимая головы. — И два из них не слишком ласковые. Один вообще называется «Северный Ледовитый», и он звучит как диагноз.

— Спасибо за урок географии, Бобик. Я хочу на Гавайи. Тихий океан. Кокосы. Серфингисты в кризисе среднего возраста. И чтобы меня никто не преследовал, кроме солнца.

— Ага, — протянул Григорий, потягиваясь. — Ты серьёзно предлагаешь всей нашей разношёрстной группе махнуть в США? По турвизе категории B, со всеми анкетами, отпечатками и странной улыбкой на интервью?

— Именно, пушистик, — сладко произнесла Пайка. — У тебя же девять жизней, ты хоть одну можешь потратить на отдых.

Я пожал плечами: — поддерживаю. Нам и правда нужно притормозить. Хоть раз в этой истории побыть нормальными туристами.

— Каблууууук, — протянул Григорий с укором, но без злобы. — Ладно. Убедили. Поддерживаю. Передышка нам нужна, а то я уже начал видеть галлюцинации с налоговой.

Пайка, сияющая, как начищенная раковина, позвала стюардессу: — Свяжитесь с капитаном. Пусть готовится: после Дубая — Гавайи. С любыми дозаправками, пересадками и танцами с бубном, если потребуется.

Стюардесса кивнула с лёгкой обречённостью человека, который знает, что с этими пассажирами полёт нормальным не будет.

Григорий зевнул, улёгся обратно и буркнул: — Главное, чтобы там был бар, Wi-Fi и ни одного духа древнего знания, пытающегося завладеть моим хвостом.

— А если и будет, — сказала Пайка, — то он точно влюбится в тебя. И подарит тебе золотую мисочку, пушиииистик, - сказала она и подойдя к Грише поцеловала его в лоб.

— Как минимум, — кивнул Боб. — Или предложит котодоговор с экзорцизмом.

Я посмотрел в иллюминатор. Внизу медленно проплывала пустыня, а впереди был океан, солнце, и, возможно, впервые за долгое время — ни одного врага на горизонте.

Впереди были Гавайи. А за ними — Япония. Где ждал последний брелок. Но это потом.

Сначала — шорты, ленивая