Сердце отваги измеряется численностью. Книга 1 - allig_eri

было. Он, как и мы все, стали проводить в нём куда меньше времени. В каком-то роде оставили Садрича на Энни, «поручив» ей нести бесконечную вахту, спасая эту своеобразную ячейку общества.

— Я убью тебя, грязная шлюха! — орал мужик, периодически захлёбываясь кашлем. От этого его руки дрожали, топор скользил по дереву и никак не мог в должной мере зацепиться за крепкую основу. — Как ты посмела, дрянь?! Я видел тебя с Форпоном! Решила под ополченца лечь?! Думаешь, он тебя защищать будет?!

— Успокойся, пьяная скотина! — в свою очередь визжала Энни. — Ты не в себе! На помощь!

Но местечко было откровенно глухое. Сарай примыкал к дому и имел крепкие стенки с дверьми. Плотные. Хорошо подавляющие звук.

Первым делом я проверил Себба, но тот был жив, только потерял сознание.

— Ничего, исправят тебе челюсть, останешься красавчиком, — проворчал я. Новоявленная сила, Аура Наблюдения, которую я аккуратно изучал по пути, стараясь следовать совету Сатора Отье, но при этом не перегибая с осторожностью (наставник ведь не знал, что я могу залечивать любые травмы), «потянулась» к Садричу, охватывая его и позволяя мне ощутить движение разъярённого мельника.

Чего уж, я даже обнаружил некое «пятно» в его лёгких, которое расползлось по ним, словно паучья сеть. Это… плесень? Почему-то похоже!

На миг я замер. А отчего, собственно, я решил, что всему виной мука? Я что, врач? Просто именно так думали и говорили сами Садрич с Энни, а я, припомнив старую статейку из интернета и разговоры работяг, с кем ещё в прошлой жизни чесал языки, признал, что подобное и правда возможно. Но что, если это всего лишь некая зараза, которую можно вылечить?

Плесень в лёгких… такое возможно? Пф-ф, даже если и не было возможно в моём прошлом мире, то этот — магический! Здесь, мать его, всё возможно.

Завывания мужика, пытающегося добраться до «неверной жены», а также её вопли в ответ откровенно раздражали. Забавно, как уверенность в собственном положении меняет картину бытия. Если бы я был мелким слабым мальчишкой, не имеющим памяти прошлой жизни, то мог бы лишь в ужасе заливаться слезами, моля богов, дабы они прекратили чудовищную картину, развивающуюся у него на глазах. Я же видел только пьяного урода, окончательно потерявшего человеческий вид. Даже если его жена, Энни, на самом деле ему изменила — не верю, слишком уж в Ностое всё на виду, это не дало бы ему повода её убивать.

В общем, ощущая свою силу, я относился к происходящему лишь как к досадной и раздражающей проблеме. Вопрос только в том, как именно мне её прекратить? Можно направить на Садрича рой, но в таком случае, боюсь, останутся следы укусов, что непременно приведёт ко мне. Вияльди точно узнает мой почерк, даже если более никто в Ностое ничего не поймёт.

Эх, значит, сугубо своими силами. Что же, так тоже можно.

Неспешно заглянув на кухню, я взял тяжёлый деревянный табурет, с которым и направился к Садричу. Животное, в которое он превратился, даже не заметило моего присутствия.

Прицелившись, я аккуратно и даже в каком-то роде нежно отоварил его табуретом по башке.

Мужик упал, но отчего-то не потерял сознание. Хоть топор выронил — и то хорошо.

— Крепкий, ублюдок, а ещё жалуется на здоровье, — вздохнул я.

— К-кто… — завозился он по полу, скребя по нему желтоватыми грязными ногтями. — Сука…

Схватив его за руку, заломил её в жёстком болевом захвате, отчего Садрич взвизгнул и попытался встать — на что и был расчёт. Вот только ранее пропущенный удар, кашель, а также огромная доза алкоголя не позволили это сделать. Я едва успел разжать хватку, иначе он завалился бы и сломал себе руку. Сейчас же — просто рухнул на пол и затих.

— Тёть, — постучал я по двери. — Дядя притомился. Надо бы это… не знаю… в кровать его уложить?

— Вот и укладывай! — взвизгнула она. — А лучше прикончи урода! Я скажу, что он сам упал!

— Угу, упал на нож два десятка раз, — проворчал я. — Нет уж, тётя, топор я, конечно, уберу, но дальше сами. Хочешь убить — останавливать не буду, но и помогать тоже. Так что выбирай: сидишь в сарае, пока не захочется жрать, либо вылезаешь сейчас, пока я здесь и контролирую его.

Конечно же, Энни вышла. Взглянув на неё, с трудом подавил вздох. Я помнил тётю молодой и красивой. За последние годы она стала тенью самой себя. Постоянно в синяках, всё время в страхе и стрессе. Появились ранние морщины и седые пряди в волосах. А ведь ей ещё и тридцати нет! Может, и правда помочь ей? Всего один правильно обработанный корешок, добавленный в еду или питьё Садрича, приведёт к быстрой, хоть и весьма болезненной смерти. Учитывая его болезнь, даже Вияльди — скорее всего — не догадается связать смерть с отравлением.

И вот стоим мы вдвоём, смотрим на пьяное тело, которое уже успело вырубиться. То ли мой удар табуретом дошёл с опозданием, то ли пол оказался больно мягким, то ли алкоголь наконец дал о себе знать, «перезагрузив» организм.

Не знаю, сколько бы стояли, но тут Энни заметила Себба и едва не упала, закрыв рот рукой.

— Он жив, — тут же произнёс я, поддержав женщину. — Но прилетело ему хорошо. Надо к лекарю.

Так мы и сделали. Ну, почти. Разделились, в общем. Энни взвалила Себба и потащила к Вияльди, а я остался караулить Садрича и дожидаться Ребиса. Прекрасные перспективы!

Брат вернулся через два часа, уже успело стемнеть. Прошёл тихо, словно мышь. Сразу направился в комнату. Если бы не Аура Наблюдения да мошки, которые наполнили дом, я бы его и не заметил.

— Реб, — произнёс я, продолжая сидеть рядом с телом дяди. — Иди сюда. Лучину по дороге прихвати.

— Загрейн? Какого хера не спишь? — тихо прошептал он. — И не ори так, отца с матерью разбудишь, опять орать начнут.

— Не начнут, — хмыкнул я. — Давай с лучиной сюда. Разговор есть.

Отчего-то парень сглотнул, а потом, как показала Аура, судорожно почесал затылок. О? Есть с чего?

— Ты не думай, я не увиваюсь за твоей Ветой…

— Что ты, придурок, несёшь? — нахмурился я.

— Не притворяйся. Знаю ведь, что ты давно на неё смотришь. Я даже не думал что-то делать, просто болтали…