Танат 2 - Виктор Айрон

— Это разработка Тайвина. Нашего штатного гения. Он главный среди научников нашей колонии. Увы, но блок фильтрации сигналов пока в разработке. Очень сжатые сроки разработки, Феникс.

— Чес, зови меня просто Ник.

— Вы как один мой знакомый. Он Александр, но просит звать его просто Лексом.

— Потом расскажешь, Чес. Сейчас нужно найти твоих ребят. Игольники снаряжаем парализующими иглами. Это наши парни. Ушли без скафандров, так что парализует, пакуем, везём на базу. После карантина эвакуируем на «Геродот».

— Ник? Вам бы скорее подошло имя Нико.

— Потом поговорим, Чес. На базе.

Отдаю команды по общему радиоканалу. Наконец «ёрш» сел, а с ним и ещё пара катеров. Чистильщики, несколько следопытов и десантников разбились на группы и ушли в шахты. Увы, из-за неких местных испарений нам не могли помочь нюхачи. Следов на камнях нет, значит ножками идём, смотрим глазками, ручками ловим.

Полчаса поисков ничего не дали. Однако вскоре я заметил в том штреке, что мы исследовали, свежий завал от обрушения. Используя электромышцы наших костюмов, мы раскидали камни, открыв узкую щель. Тут же пискнул нюхач, уловив запахи тел сбежавших следопытов. Проём узкий, но можно пролезть по одному. Я иду первым, держа наготове игольник. Пищит сигнализатор нового блокиратора — неизвестный излучатель опять заработал.

Я пробрался первым, поводя игольником — никого. Следом Чес и Генри, один из моих чистильщиков. Десантники не могли пролезть из-за размеров скафов. Общаемся мы жестами и через внешние микрофоны. Даже рации ближнего радиуса отказали.

Тут это и произошло. ВИДы на забралах шлемов пошли помехами, внешние динамики взвыли, мы ослепли и оглохли. В этот момент на нас и напали. Удары сыпались на скаф со всех сторон, но вдруг самый сильный прилетел мне в затылок. Помехи прояснились, а шлем спас от потери сознания. Кувырок, занимаю стойку для стрельбы с колена, замечаю две фигуры в синей пижаме пациентов медблока. В руках одного из них здоровенный камень. Им он меня и фигачил.

Голова кружится, но я чётко всаживаю в каждого по усыпляющему дротику. Чес и Генри пока ничего не видят и не слышат. Помехи. Только следопыт уже крутит тумблер на панели с внутренней стороны предплечья. Глушит микрофоны и ВИД отключает.

Стоп, а я почему всё вижу и слышу? Ведь это случилось после того удара. Мне что-то повредили в скафандре. Рука щупает затылок — блокиратора излучений как не бывало. Это значит…

Сам не знаю почему, но я встаю и делаю шаг за поворот. Вот и тоннель, из его глубины идёт этот зов. Как в той песне пелось, мне не пред ним не устоять. Стены постепенно зарастают какими-то наростами, что напоминают перекрученные щупальца и хитин насекомых.

Вот и круглый зал диаметром метров шестьдесят. Высота потолков — метра четыре. Чёрно-серая бахрома покрывает потолок, а по стенам от него до пола идут неровные столбы. Будто костяные рёбра, которые соединяет серая ткань. Каменный пол покрывают трубки, что идут к центральному возвышению в виде неровного кома бугристой плоти. Здесь всё живое, из мяса и костей.

Всё пространство зала усеяно каталками, столбами, к которым были прикованы люди. Вернее, их останки. Их истлевшие кости лежат на полу, металлической поверхности тележек, прикованы цепями к столбам. Я нашёл тех пропавших сотрудников Сенткома. Тех, кого, судя по найденным записям, принесли в жертву.

Над комом плоти в центре висит нечто невероятное. Больше всего это похоже на хрустальный шар, усеянный шипами. Он сверкает пульсирующим бело-голубым светом. В голову и позвоночник словно вонзаются когти. Больно, но я парализован и не могу пошевелиться.

— Ник, держись, мы идём.

Крик усилен внешним динамиком. Это Чес, который вскоре и сам показался. Вместе с ним Генри. Они бегут ко мне. Не надо, глупцы. Глаза закрываются, падаю на усеянный останками пол.

Тут я вижу себя словно со стороны. Парни подхватили моё тело и волокут на выход. А меня самого уносит от них всё дальше, вглубь светящегося шара. Тэй ведь так и сказала, что последнее воспоминание всех, кто попал в Танат — шар света. Танат? А что с ним.

С Танатом всё по-прежнему. Мир подземелий, что освещают биолюминесцентные лампы, всё сделано из мяса и костей, а население состоит из биороботов-разов, разных хищных мобов и их мутировавших сородичей. Я здесь, на последнем уровне шпиля перерождения в зале, что напоминает тот, из воспоминания. Только тут нет бахромы щупалец на потолке, а как и по полу вьются перекрученные трубки.

За спиной слышится цоканье — у нас гости, точнее парочка четвероногих тварей. Очень похоже, что стражи в виде тех химер проснулись. Хоть меня и шатает, что немудрено, но приобретённые здесь рефлексы работают быстро. Мои мозги словно через мясорубку пропустили. Через голову перекинуто кольцо, нечто вроде шарфа, а потом затылок накрывает капюшон, а из ленты «шарфа» вырастает передняя часть маски. Димортул снова запечатан, а из предплечий вылетают усиленные клинки, которые занимают положение параллельно полу.

Занимаю стойку, готовясь к бою. Левая рука поднята на уровень груди и согнута в локте, прикрывая сердце, а правая выставлена вперёд. Один прыгнет вперёд, я уйду в присед и пропорю ему брюхо. Второй атакует снизу и после того, как я увернусь, получит укол клинком в подключичную впадину. Но всё пошло по-другому.

Химеры идут ко мне, но вдруг позади них раздаётся грозный рык. Хищники остановились и съёжились, будто от страха. Не замечая меня, они развернулись ко мне спиной и завиляли хвостами. Притом передние лапы они опустили, припав к земле. Я вдруг понимаю, что это не химероиды, а именно химеры. Встреченные мной муты были самцами, а здесь особи, скажем так, с отличиями в анатомии.

В зал вальяжной походкой входит знакомый химероид с покоцанной мордой. Макс осматривает самок, что-то по-хозяйски рыкает, и химеры поворачивают головы, подставляя ему горло. Мой новый приятель обходит ближайшую химеру сзади, запрыгивает на неё, поворачивает ко мне голову. При этом он так выразительно поднимает бровь и кивает куда-то в сторону, что я понимаю — мне надо идти и заняться делом.

— Понял, ухожу. И спасибо, Макс.

Мут лишь отмахивается лапой, кусает довольно взвизгнувшую самку за загривок и…

Я отворачиваюсь и иду до открывшейся в углу кабины кильма, что должна вести на крышу. Меня преследует довольное повизгивание самки. Попутно почему-то вспоминаю обнажённое тело