Дом - Оксана Геннадьевна Бутузова

Прохожу печную заслонку, за которой бушует огонь, как из вулкана. Огибаю стол и оказываюсь возле островка тумбочки. Провожу рукой по клавишам радиоприемника. Включить — выключить. Перебираю все цифры телефонного диска, не снимая трубку. Веду рукой по сукну на окне. Пальцы щекочет холодом, будто они столкнулись с айсбергом… Приседаю и открываю тумбочку. Там лежат деньги, и я их пересчитываю. После беру курс на этажерку и медленно разглядываю все ее полки — свою, Сашину и Венину. Потом календари на стене. Проплываю глазами по дням, какие были прожиты и какие предстоит пережить, и ныряю в спальню. Зарываюсь в одеяла и подушки и лежу какое-то время без движения, прислушиваясь к звукам. Тикают бортовые часы, поскрипывает палуба, качаясь на волнах. Дерево всегда скрипит, оказавшись в огне или воде. Я снова на ногах и направляюсь к веранде. Здесь заметно прохладнее. Дует северный ветер. Нагибаюсь за борт, зачерпнув рукой воды. Это был умывальник. На очереди шкаф, стол и табуретки. Зеленые иллюминаторы окон. Волны материи, колыхающейся на сквозняке. Обитая войлоком дверь. Открываю ее, словно судовой журнал, и схожу по ступенькам.

Попадаю прямо в снег. Над головой в черноте блестят звезды. Как слезы. Я вижу такие же огоньки у себя на щеках. Но мои выступили от холода… Я продолжаю путешествовать по своей земле. Дохожу до туалета и делаю передышку за его скрипучей дверью. Продвигаюсь вдоль забора к самому северу. Здесь снега по колено, и я усиленно работаю ногами, чтобы не утонуть окончательно. Одинокая вишенка торчит из сугроба. Неживая, сухая и тонкая. Я стою и дрожу. Слезы катятся ручьями и застывают, не успев оросить ветки. Хочется перейти забор и пройтись по неосвоенным участкам. Заповедным, таинственным. Но это невозможно! За пребывание на чужой территории — штраф. Здесь нельзя хотеть ничего чужого, даже неизвестно чьего. Ты свободен, пока ты дома. Свободен лишь этим чувством. Чувством дома. Оно, как зверь, ретиво охраняет территорию и все, что на ней. А дальше, за порогом, оно тает. Теряет свою принадлежность и перестает существовать… Корабли потоплены. Разбиты о непроходимую деревянную скалу. Похоронены в моих глазах. Но теперь я точно знаю, что они были. И если сердце порой забывает об этом, то глаза помнят. Рано или поздно они подскажут истинное направление пути…

Мы готовимся вступить в новый год. Скоро в нашем доме одним календарем станет больше. Ребята привезли из дальнего леса елку и установили на веранде рядом со шкафом. Она колется, когда открываешь створку, но это даже приятно. У меня в руках ножницы, цветная бумага, клей. Я мастерю украшения: разноцветные гирлянды, игрушечные домики, флажки. Радостное занятие. Так бы и развлекалась этим всю жизнь, жаль, бумага быстро кончается. Гирлянды обвили шкаф, рукомойник и полки. Остроконечные звезды застыли на шторах. Темная хвоя горит разноцветными фонариками. Собираются гости.

Мы просим всех тщательно вытирать ноги. Кому-то даем старую обувь. В доме натоплено, на веранде пышут жаром два обогревателя. Мы накрыли круглый стол — только за ним смогут разместиться сразу десять человек. Миша с девушками пришли со своей табуреткой и посудой. Петя с Пашей тоже при мисках, а для Вики и Аси у нас найдутся приборы. И еще у нас много всего — грибы маринованные и соленые, тушенка, консервированные овощи, жареная картошка, приправы, варенье и сахар к чаю, черничная наливка на спирту. Наши бедные друзья о таком и не мечтали.

— Веня, скажи тост, — просит Михаил. — У тебя всегда красиво выходит.

— Да, да, поздравь нас с Новым годом, — присоединяются остальные.

— Сейчас радио вас поздравит, — Веня удаляется в комнату и включает приемник на полную громкость. «Всех жителей города и области, вне зависимости от коэффициентов, поздравляем…» Мы чокнулись и опустошили кружки.

— До чего вкуснотища! А теперь выпьем за ваш коэффициент. Какой он на сегодня?

— 000298, — отчеканил Саша.

— Надо же, еще два пункта и…

— Мы нарочно не спешим. Хочется оттянуть момент.

— Да вам уже и покупать-то нечего. Все есть.

— Как это нечего? — возражаю я. — А вот это вы видели?

Через секунду я уже с журналом. Разворачиваю перед непосвященными наш еще пахнущий типографской краской огромный дом. Гости невольно ахают. Скорее всего, от широты и наглости наших помыслов. Но даже меня он впечатляет, хотя я смотрю на него раз трехсотый. Саша бы подсчитал точнее.

— Жаль, здесь не дают вид сзади, — жалуется Вениамин. — А так полностью был бы проект. Хоть завтра начинай строить.

— Я могу попробовать нарисовать, — тихо предлагает Ася, вытирая салфеткой руки и губы.

— Правда? Ты сможешь? Это ведь очень трудно — без подготовки взять и нарисовать такой сложный дом. Это тебе не лачуга какая-нибудь.

— Я попытаюсь.

— Ася прекрасно рисует на снегу, — кивает в подтверждение Вика. — Ей только места не хватает. Участок у нас маленький.

Мы проводили Асю в гостиную, усадили на стул, дали ей бумагу, карандаш, включили настольную лампу. В общем, создали все условия, чтобы получилось. Она согнулась над журналом, погрузившись в него полностью. Темно-русые кудряшки застыли над черепичной крышей. Глаза внимательно следили за изгибами конструкций. Ноздри слегка раздувались от напряжения. И без того тонкие губы сжались до полного исчезновения, а рука в это время аккуратно наносила вычисленные силуэты на бумагу.

— Вот здесь не забудь продолжение зимнего сада… А тут угол мансарды виден… И скат покруче над левым флигелем! — ребята наперебой корректировали ее движения.

— Не мешайте! — говорю я. — Ася действительно хорошо рисует. Просто здорово, — я видела, она старается для нас.

— А завтра прошу всех к нам! На продолжение Нового года! — орал опьяневший с одной кружки черничной наливки Петя.

Он лихо отплясывал на веранде под праздничные мелодии радиостанций. Девчонки визжали. Михаил гоготал. Паша гремел тарелками. Вика сидела у печки и щурилась на огонь. Только мы вчетвером нависли над столом, стукаясь лбами. Наши мысли уже блуждали в других краях, как и льющаяся из репродуктора мелодия, которая вроде бы звучит здесь, но рождается очень далеко отсюда.

Весна в городе. Мы застали ее приход именно там, среди вычищенных от снега, асфальтированных улиц, без половодий и распутицы. Я шагаю по гладким тротуарам в обновке — только что купленном демисезонном полупальто песочного цвета с накладными карманами, двубортным воротником и поясом. Из-под полы высовывается старая обвисшая юбка, штопаные колготки и дырявые ботинки. Но ничего, придет смена и им.