Фантастика 2025-167 - Алекс Войтенко

того, что главный герой попаданец, я не беспокоился. Если отбросить Марка Твена с его янками, то в начале тридцатых годов попаданцы были в моде у советских писателей, и своих героев перемещали туда-сюда и Булгаков («Иван Васильевич меняет профессию»), и Маяковский («Баня», «Клоп»), и многие другие. А у Гиршгорна, Келлера и Липатова («Бесцеремонный Роман») так вообще получилась самая настоящая альтернативка.

А чтобы получился залихватский антураж, обернул всю эту историю в разудалый и энергетически мощный драйв, такой, как был в «Свадьбе в Малиновке». В результате получился просто убойный микс. Тема помощи ближнему своему, а ещё плюс знания нашего современника — советский врач из 1951 года попадает в прошлое времён Первой мировой и начинает спасать жизни (или руки-ноги) простых людей: солдат, гражданских. После ужасов Великой Отечественной, когда люди получали тяжелые ранения, и врачам не всегда удавалось спасти их здоровье, думаю, эта тема станет особенно актуальной.

Даже не сомневаюсь!

Перед Дроздовым было, как говорится, неудобно, но он гениальный, напишет что-то другое, ещё лучше. Кроме того, он ведь даже пока не родился. Таким вот нехитрым образом я успокоил свою совесть и опять полюбовался на сценарий.

На первой странице было выведено:

ЗАУРЯД-ВРАЧ

или

необыкновенные приключения советского врача на империалистической войне.

(советско-югославская научно-фантастическая комедия).

А на работе меня первым делом вызвал к себе Козляткин.

Он теперь сидел не на своём старом месте, а в другом кабинете — большом и просторном. Теперь у Сидора Петровича была своя секретарша в приёмной с красивой мебелью. Но здесь следует отметить, что Козляткин проявил похвальную наблюдательность, и, вслед за Большаковым, завёл себе не юную нимфу с волооким взором, а секретаря! Да! Именно так! Козляткин, очевидно, решил не копировать один-в-один своего шефа, а хоть и скопировал, но при этом проявил разумную креативность.

Секретарём у него был Альберт Кузьмич, аккуратный мужчина средних лет с ровным пробором волосок к волоску. Я его почти не знал, так, пару раз сталкивались в столовой и вроде на каком-то собрании. Но, судя по манере одеваться и значительному выражению лица — человек это был педантичный, въедливый и знающий себе цену.

Ну что же, я только порадовался за бывшего шефа. Хороший секретарь — это уже половина успеха.

— Вы опоздали на десять минут, — безэмоциональным тоном сказал мне Альберт Кузьмич, не отрываясь от чтения какого-то необычайно важного документа.

— Альберт Кузьмич, — пока ещё по-доброму ответил я, — я пришел сюда сразу, как меня вызвали. Пять минут на дорогу. Ну, так я не летаю и телепортироваться с первого этажа на второй я при всём желании не смог бы.

— Вы опоздали на работу на десять минут, — всё также безэмоционально отметил секретарь.

— Ничего подобного, — прищурился я, стараясь сдержать закипающий гнев, — меня Сидор Петрович на два дня писать сценарий отпустил. А я за ночь всё написал. Пришел после того, как закончил. Ещё не спал даже.

Альберт Кузьмич изволил поднять на меня строгий взгляд:

— В регламенте Комитета по искусствам не сказано, что работники уполномочены приходить в свободное время, — степенно покачал головой секретарь, — вы опоздали на десять минут. Ваши причины никого не интересуют.

Ах ты ж сморчок! — меня уже начала душить ярость.

Думаю, ещё бы пару реплик с его стороны и я бы стукнул этого благопристойного дегенерата.

Яйцеобразную прилизанную башку этого, не побоюсь этого слова, представителя человекообразных, от встречи с моим кулаком, спас вопль Козляткина из глубин кабинета:

— Муля! Ты где?

— Тут! — крикнул я.

При этом секретарь с несчастным видом поморщился.

— Ну, так иди сюда! Где тебя всё утро черти носят⁈

Секретарь побледнел, а потом сделался желтоватым. Я уже побоялся, что его сейчас вытошнит прямо на секретарский стол, поэтому что есть мочи рванул в кабинет к Козляткину.

— Где ты ходишь? — возмущённо помешивая ложечкой чай в стакане в красивом подстаканнике, проворчал Козляткин. А потом, спохватившись, проявил гостеприимство, — чай будешь?

Так как на массивном дубовом, покрытом зелёным сукном, столе никакого чайника я не увидел, то справедливо прикинул, что чай Козляткину и его гостям подаёт достопочтенный Альберт Кузьмич. Я не сомневаюсь, что чай мне он-то сделает, но по дороге, не факт, что не плюнет туда. Или чего похуже.

— Нет, спасибо, — отрицательно замотал головой я, — пил недавно дома.

— А зря не хочешь, — Козляткин вытащил из стакана кусочек лимона ложечкой, подцепил и отправил в рот.

Немного пососал, чуть постанывая от удовольствия, съел его и улыбнулся с довольным видом:

— Чай с лимоном — великое дело!

Я молча пожал плечами.

— Я вот зачем тебя позвал, — сделался серьёзным Козляткин, — так как ты сейчас заменяешь меня…

— Стоп! — возмутился я. — Какое «заменяешь»? Мы же всё обсудили, и я отказался стать на ваше место!

— Я помню, — кивнул Козляткин и отхлебнул чаю. От удовольствия он аж зажмурился, а потом открыл глаза и посмотрел на меня суровым взором, — ты пойми, Муля, я же не могу за пять минут найти замену! Нужна правильная кандидатура… Да ты и сам всё понимаешь. А пока мы ищем, ты побудешь ио.

Я скривился. Знаю я эти ио. Нет ничего более постоянного, чем временное. И сказал недовольным голосом:

— Почему я?

— Ну а кто? Ты знаешь работу, знаешь все поточные дела нашего отдела…

— Та же Лариса. Или Мария Степановна, — предложил я.

— Муля, тебе самому не смешно? — устало вздохнул Козляткин. — Какой из них толк? Здесь надо уметь реагировать быстро, быстро принимать решения. А они только и умеют, что мои распоряжения выполнять, да акты сверять. Нет!

Я промолчал, только скривился. Ну, а что говорить, если он уже всё решил.

Хитрость Большакова и Козляткина я раскусил сразу. Поставить меня начальником отдела, вроде как временно, пока кандидатуру ищут. А искать её они могут и год. И два. А потом я привыкну, и так и останусь.

— Чего кривишься⁈ — возмутился Козляткин, — тебе доверие вон какое оказывают, а ты!

— Я не терплю, когда за меня что-то решают, — отчеканил я, — и не хочу тратить время на эту работу. У меня другие планы на жизнь. Да и к тому же, общественная нагрузка. Я — комсорг.

— Ты ещё пару месяцев будешь комсоргом, — хохотнул Козляткин, — а потом в Партию