Змей и голубка - Шелби Махёрин

Рид

Запах преследовал ведьм повсюду. Сладкий и травяной, но все же резкий – слишком резкий. Как от ладана, который Архиепископ возжигал на Мессах, но еще острее. И хотя с тех пор, как меня посвятили в духовный сан, прошло уже несколько лет, привыкнуть к этому запаху я так и не сумел. Даже теперь, едва ощущаясь на ветру, он жег мне горло. Душил меня. Будто бы дразнил насмешкой.

Этот запах был мне ненавистен.

Я извлек из ножен у сердца балисарду и оглядел толпу вокруг. Жан-Люк настороженно посмотрел на меня.

– Чуешь беду?

– А ты разве нет? – шепнул я в ответ. – Запах слаб, но он есть. Они уже принялись за дело.

Жан-Люк вытащил собственную балисарду из нагрудного ремня и принюхался.

– Я предупрежу остальных.

И он нырнул в толпу, не промолвив больше ни слова. Жан-Люк тоже не надел униформу, но толпа все равно расступалась перед ним, как Красное море перед Моисеем. Возможно, все дело было в сапфире, который венчал его нож. Люди зашептались у него за спиной, а самые проницательные оглянулись и на меня. В их глазах блеснуло осознание.

Шассеры.

Мы подозревали, что ведьмы нападут именно здесь и сейчас. С каждым днем они действовали все смелее – потому-то половина моих братьев и выстроилась вдоль улицы в форме, а другая половина, в простой одежде, подобной моей, скрывалась в толпе на виду. Мы ждали. Мы наблюдали.

Мы охотились.

Мужчина средних лет шагнул ко мне. За руку он держал маленькую девочку. Тот же цвет глаз. Те же черты лица. Дочь.

– Господин, нам грозит беда? – спросил он, и еще несколько человек оглянулись, услышав это. Нахмурили брови. Стали нервно оглядываться. Дочь мужчины вздрогнула, сморщила нос и выронила флажок. Он завис в воздухе на миг дольше, чем должен был, и только затем опустился на землю.

– Папа, у меня болит голова, – прошептала она.

– Тише, дитя. – Мужчина посмотрел на кинжал в моей руке, и его взгляд слегка смягчился. – Этот человек – шассер. Он нас убережет. Верно, господин?

В отличие от дочери, он еще не учуял колдовства. Но скоро и он ощутит его.

– Вы должны сейчас же уйти, – сказал я резче, чем собирался. Девочка снова вздрогнула, и отец приобнял ее за плечи. Мне вспомнились слова Архиепископа: «Будь им утешением, Рид. Ты должен не только защищать людей, но и внушать им веру и успокоение». Я тряхнул головой и попытался снова: – Прошу, мсье, вернитесь домой. Осолите двери и окна. И не выходите, пока…

Душераздирающий крик заглушил мои слова.

Все застыли.

– ИДИТЕ! – Я затолкнул мужчину и его дочь в кондитерскую, которая была позади нас. Он едва успел перешагнуть порог, как остальные кинулись следом, не разбирая дороги, врезаясь друг в друга. Криков становилось все больше, и отовсюду разом послышался неестественный хохот. Я прижал кинжал к телу, стал пробиваться через растревоженную толпу и ненароком врезался в пожилую женщину.

– Осторожней. – Стиснув зубы, я поймал ее за хрупкие плечи прежде, чем старушка упала и расшиблась бы насмерть. Мутные глаза, моргая, уставились на меня, и морщинистых губ коснулась странная улыбка.

– Благослови тебя господь, юнец, – прохрипела она. Затем с неожиданной грацией развернулась и исчезла в толпе людей, бежавших мимо. Лишь несколько секунд спустя я ощутил приторный запах, который остался от старухи, и мое сердце екнуло.

– Рид! – Жан-Люк стоял в королевской карете. Десятки моих братьев окружили ее, сверкая сапфирами кинжалов и отгоняя перепуганных горожан. Я пошел к нему, но тут толчея впереди сместилась в сторону, и наконец я увидел их.

Ведьм.

Они скользили по улице с безмятежными улыбками, их волосы колыхались на несуществующем ветру. Ведьм было три. Они хохотали, а людские тела вокруг падали наземь лишь по щелчку их пальцев.

Хоть я и молил Господа о том, чтобы их жертвы остались живы, но часто размышлял, не будет ли смерть милосердней. Те, кому повезло меньше, пробуждались, лишившись всяких воспоминаний о своем втором ребенке или, к примеру, приобретя неутолимую жажду человеческой плоти. В прошлом месяце нашли дитя без глаз. Еще один мужчина утратил способность спать. Другой до конца жизни изнывал от любви к женщине, которую никто, кроме него, не видел.

Каждый раз все было иначе, чем прежде. И каждый раз – страшнее.

– РИД! – Жан-Люк замахал руками, но я не обратил на него внимания. Осмысленность уже почти готова была уступить место тревоге – я смотрел, как ведьмы надвигаются на королевскую семью. Медленно, неторопливо, будто целый батальон шассеров не бежал к ним со всех ног. Тела жертв стали подниматься в воздух, будто марионетки, формируя вокруг ведьм человеческий щит. Я в ужасе смотрел, как один мужчина сам ринулся вперед и напоролся на балисарду одного из моих братьев. Ведьмы захохотали и продолжили неестественным образом выгибать пальцы. С каждым движением на ноги поднималось очередное безвольное тело. Чертовы кукловоды.

Я не понимал, что происходит. Обычно ведьмы действовали тайно. Нападали из тени. С их стороны подобная явность – подобная картинность – была попросту неразумна. Разве что…

Разве что мы не всецело уловили суть происходящего.

Я кинулся направо, к песчаниковым домам, чтобы забраться повыше и оглядеть толпу. Цепляясь за стену дрожащими пальцами, я заставил себя карабкаться наверх. До каждой выемки в камнях приходилось тянуться все выше. Мир вокруг сливался в размытое пятно. Кружился перед глазами. В груди у меня стало тесно, кровь ревела в ушах. Главное – не смотреть вниз. Только вверх…

За краем крыши показалось знакомое усатое лицо. Сине-зеленые глаза. Веснушчатый нос. Девушка из кондитерской.

– Зараза, – сказала она. А потом исчезла из виду.

Глядя только туда, где скрылась девушка, я с новой силой направился вперед. За несколько секунд я забрался на уступ, но она уже прыгнула на соседнюю крышу. Одной рукой девчонка придержала шляпу, а другой продемонстрировала мне средний палец. Я хмуро посмотрел на нее. Какой бы откровенно дерзкой ни была эта маленькая дикарка, сейчас мне не до нее.

Я обернулся и посмотрел вниз. Все снова завертелось перед глазами, и мне пришлось ухватиться за уступ.