Турецкий марш - Александр Харников

– Скорей убирайтесь отсюда!

Спешившись в последний момент (ну не умею я воевать верхом), откатился в сторону, присел за первым попавшимся кустом, прицелился в башибузука, скакавшего впереди всех, и выстрелил. Тот вылетел из седла, и отряд на мгновение замешкался. Я стал стрелять по турецким головорезам, рассчитывая, что перед тем, как они меня прикончат, я изрядно сокращу их количество и тем самым дам хоть какой-то шанс на спасение сестрам милосердия.

Сначала турки меня не заметили. Они остановились и стали разглядывать кусты, пытаясь понять, откуда по ним стреляют, что мне было только на руку. Но продолжалось это недолго, и вот на меня уже несутся три всадника, с дикими криками размахивающие над головой кривыми саблями. Двух я отправил к райским гуриям, но тут у меня кончились патроны, и я лихорадочно стал перезаряжать свое оружие, чувствуя, что не успею это сделать и третий башибузук точно меня зарубит. Неожиданно за моей спиной раздался выстрел, и турок, вылетев из седла, упал прямо на меня, сбив с ног. Конь его, храпя и роняя пену с губ, промчался рядом со мной, обдав острым запахом лошадиного пота. Я вставил магазин, передернул затвор и вновь выстрелил по ближайшему ко мне башибузуку. Скакавшего рядом с ним головореза снял неизвестный стрелок, только что спасший мне жизнь.

Откуда-то со стороны раздался топот копыт – небольшой отряд донских казаков, развернувшийся лавой, с шашками наголо ударил по туркам. Я успел выстрелить дважды, но тут рядом со мной рухнул конь одного из казаков. Бедное животное забилось в предсмертных судорогах, и я, получив удар копытом в бок, улетел в бурьян. Каким-то чудом собравшись с силами, я приподнялся и увидел, что сражение уже закончилось. Единственный чудом уцелевший башибузук удирал, припав к шее быстроного коня. Вскинув «Винторез», я выстрелил в беглеца, после чего в глазах у меня потемнело, и я потерял сознание…

Неизвестно, сколько времени прошло, когда я пришел в себя. Лежал я на сене, в какой-то отчаянно скрипящей повозке. Веки у меня дрогнули, и тут в моих ушах прозвучал любимый голос, который на родном английском языке произнес:

– Милый, лежи спокойно, похоже, что у тебя сотрясение мозга.

«Ну все, – подумалось мне, – видно, я уже на том свете. Вот только непонятно, что тут делает моя Мейбел?»

А моя любимая тем временем продолжала:

– Мы отбились от этих бандитов, спасибо тебе.

«Нет, не похоже, это на рай. Но и на ад тоже не похоже. Значит, я жив…»

Немного подумав, я задал единственный правильный в данном случае вопрос:

– Милая, а какого хрена ты здесь делаешь?

Конечно, слово «хрен» было несколько другим – английским словом, тоже состоящим из четырех букв, причем слово сие было из числа тех, которые порядочная девушка знать не должна. Но та лишь обняла и поцеловала меня, после чего заставила проглотить ложку какой-то горькой гадости. И я опять провалился в забытье.

Очухался я уже на койке в большой палатке, и первое, что увидел, – сидящего на корточках капитана Ильина, глядевшего на меня впервые за все время нашего с ним общения без ехидства, вполне дружелюбно.

– Ну, тезка, ты даешь… Тринадцать зарубок можешь добавить себе на приклад. Эх, расскажешь кому – ни за что не поверят. Ничего, что я с тобой на «ты»?

– Конечно! Только вот кто стрелял по этим бандитам из фургонов? Если бы не он, мне несдобровать.

– Не «он», а «она». Это невеста твоя устроила небольшое сафари. Двоих положила, еще одного подранила.

– Гони ее на хрен обратно в тыл, – выпалил я.

– Вот то же самое я хотел сделать и с тобой, – усмехнулся он. – Ладно, КМБ ты, как видим, провалил, но это ничего не значит. Разрешаю тебе, когда оклемаешься, свободную охоту. Только согласно правилам, если только у тебя это получится. Я вот тебе книжицу полезную принес про действия снайпера: почитай на досуге, когда голова болеть перестанет.

– А что с Мейбел?

– Тут надо с ее начальством переговорить. Впрочем, вон она идет. Оставлю-ка я вас, голубков, наедине. Бывай, тезка, – и Коля Ильин, поднявшись, похлопал меня по плечу и направился к выходу.

16 (4) ноября 1854 года.

Степи Западного Причерноморья.

Протоиерей Дамиан Амвросиевич Борщ, старший священник 45-го Азовского пехотного полка

Когда командир полка, полковник Николай Павлович Криденер, скомандовал привал, я, по своему обычаю, начал петь акафист Пресвятой Богородице. Но успел я дойти лишь до конца третьего икоса^[9]: