Товарищ "Чума" - lanpirot

Ознакомительный фрагментсверкнув глазами, ответила старуха. — Ну? И чего стоим, как три тополя на Плющихе? — неожиданно накинулась она на пацанов. — Заходите скорее, робятки! Неровен час, дроны поганые опять налетять! А у меня золовка[1] совсем плоха — отвадить их уже не смогёт!

Не раздумывая над странными словами бабки, пацаны проскочили вместе со мной во двор, а старуха заперла за ними скрипучую калику.

— Сюда айдате, хлопчики, под навес! — Суетилась вокруг нас старушенция.

Для человека, разменявшего, по меньшей мере, девять десятков, выглядела она на редкость живой и бодрой. А судя по мимической реакции Рэпера, это заметил не только я один.

— Тащи командира быстрее, Мазила! — поторопил Коляна Генка, внимательно «сканируя» воздух на предмет наличия БПЛА.

— Тута птахи дьявольские вас не засекут! — успокоила его старуха, когда парни заскочили под основательно возведенный у стены навес, и мелко-мелко перекрестилась несколько раз, отчего-то опасливо поглядывая в сторону избы. Словно боялась, что кто-то, находящийся внутри, это непременно заметит и не одобрит. — Вот сюда пока ложи болезного свово! — Указала бабка на широкую деревянную лавку, а сама задернула потрепанную брезентовую штору,отгородив нас занавеской от всего остального мира.

— Бабуль, а ироды из Тарасовки к тебе не часто заглядывают? — после того, как меня уложили со всеми предосторожностями, поинтересовался Рэпер. — А то ведь, если нас найдут…

— К золовке моей они лишний раз соваться поостерегутся, — тоненько хихикнула в кулачок старуха. — Сунулись один раз, хоть и предупреждали их добрые люди, — продолжала туманно нести какую-то ересь бабка. — Но дурное дело нехитрое! Теперь десять раз подумают… В прежний раз просто обдристались, а ведь могла бы и со света сжить начисто!

— Погодь, мать, — пробасил Мазила, — кто ж твоя золовка, что её даже отморозки боятся?

— Сразу видно, робятки, что не местные вы, — вновь по-доброму улыбнулась старуха, сверкнув не по возрасту здоровыми зубами. — Знаете, как наши выселки в станице называют?

— И как? — поддался на провокацию простодушный Колян.

— Гнилым углом в народе кличут, — ответила старушенция, — либо Ведьминой балкой. Лет уж триста как.

— Так выходит, что твоя золовка… — запнулся Мазила, не желая обидеть хозяйку.

— Чёго замолчал, здоровячок? — Прищурила выцветшие от возраста глаза бойкая старуха. — Говори, раз нача̀л. Ведьма она! Уж и не припомню, в каком поколении. Еще со времен Петра Анчихриста род её ворожеит.

— Прям всамделишная ведьма? — не поверил Колян.

— Всамделишней не придумать! — отбрила его старуха.

— Так, может, бабуль, она нам и командира на ноги поставит? — с какой-то потаённой надеждой произнес Мазила. — Пошепчет там чего, травками своими колдовскими попоит…

— Боюся тебя разочаровать, внучок — помирает золовка моя! Сто четыре ей, до ста пяти совсем чуток не дотянула… — Из старухиного глаза выкатилась одинокая слезинка и прокатилась по морщинистой щеке. — Уж пять дён, как мучается — отойти не могёт, голуба моя! — продолжила бабка, промокнув слезинку уголком черного платка. — Старшого вашего, наверное, Господь раньше приберёт, чем она к своему… — Старуха что-то невнятно прошептала и вновь мелко перекрестилась. — … отправится. Кажный божий день баню топлю, чтобы тело обмыть, да похоронить по-людски… А она всё не отойдет никак… У меня уже вся душа кровью истекла…

Из избы неожиданно раздался истошный душераздирающий крик, от которого даже мои парни, готовые, казалось бы, ко всему на свете, аж подпрыгнули.

— Мучается бедная… — вновь повторила старуха. — Терзает её про̀клятая сила…спокойно уйти не дает.

— Так может, её в больничку надо? — наморщил лоб Мазила, после очередного истошного вопля, донесшегося из избы.

— Какая больничка, когда вокруг такое? — грустно усмехнулась бабка. — От станицы, почитай, живого места не осталось — ни одной больницы и ни одного врача!

— Так давай я ей дозу промедола вколю, — от всей широты души предложил здоровяк.

— Да не поможет ей уже ничего… — отмахнулась бабка от «щедрого» предложения моего бойца. — Ни промедола твоя, ни лекарь городской. Сила ей уйти спокойно не дает… Так и будет мучиться до самой смерти… Я уж ей и могилу выкопала, и кол осиновый, покрепче, приготовила, и камней натаскала…

— Постой, бабуль, а кол-то зачем? — Вот тут уже Мазила натурально опешил от подобного заявления бабульки. У него глаза из орбит едва не вылезли.

Да и Рэпер едва в осадок не выпал, хотя за три военных кампании повидал всякого. Но я-то своих парней не первый день знаю. И даже под солидной дозой промедола их реакции просчитать могу. За столько лет в школе с детьми и не такому научишься! А пацаны мои, даром, что взрослые лбы, успевшие и жизни, и пороху понюхать — поведением не слишком-то далеко от детей убежали.

— Как зачем, милай? — Бабка взглянула на Коляна, как на распоследнего дебила, не понимающего самых простых вещей. — Сила-то колдовская, непереданная, по-всякому выход искать будет. И найдет, уж будьте уверены! Заложной покойницей[2] станет — навкой, аль упырыхой, что юшку[3] по ночам у живых сосать будет. Не можно так! Поклялася я Акулине, золовке моей, что всё чин по чину сделаю: и в гроб лицом вниз покладу, и кол вобью, и камнями могилу зало̀жу[4]. Могилку я тоже, как в таких случа̀ях водится, у самой кромки леса справила[5]. Благо, недалече, а то тяжко мне, старухе, одной-то…

— Точно-точно! — неожиданно просветлел лицом Генка. — Слышал я в детстве от бабки своей такие сказки. Дескать, если ведьма свой дар кому-нибудь не передаст, сильно мучиться перед смертью будет?

— Бабка твоя — умная женщина, милок! — Кивнула старуха. — Всё верно тебе сказывала — ведьма, не передавшая силу, умирает мучительно и тяжело. В старину дом такой умирающей ведьмы заколачивали намертво, и немногие решились бы присутствовать рядом в момент ее кончины. Иногда дикие вопли и крики люди слышали несколько дней и ночей подряд.

— А если передаёт? Ну, свой дар? — вставил Мазила.

— Если передаёт -то умирает она легко и быстро, без мучений, — ответила старуха.

— Так чего же тебе, например, не передала? — продолжал допытываться Колян.

— Я бы взяла, да не можно мне… — Она виновато развела руками. — Только кровной родне, аль кому с предрасположенностью… А таких — один на мильён! Не сыскать.

---

Конец ознакомительного фрагмента Купить полную версию книги

---