Рука Короля Солнца - Дж. Т. Грейтхаус

Меня разозлили его слова, я посчитал их за насмешку.

– Ты хочешь сказать, что у меня ничего не выйдет? – сердито спросил я.

– О нет, Ольха. Ты вполне на такое способен. Но перед тобой очень долгая дорога, если магия станет твоей целью. – Он наклонился вперед и постучал по следующей странице. – Дорога, на которую ты не сможешь ступить, если не сосредоточишься на своих занятиях.

* * *

Ночью, как и во многие последующие ночи, я лежал без сна, вспоминая о силе моей бабушки. Магия способна изменить мир. Ее могущество не вызывало у меня сомнений. Она не нуждалась в доводах или вере – магия существовала. И не имело значения, приму я доктрину сиенцев или мифы Найэна, моя бабушка будет способна зажигать огонь и менять форму.

Это единственное, что я мечтал понять ради самой магии, а не потому, что власти решили обязать меня ее изучать. Как только я ею овладею, я смогу делать с ней то, что пожелаю, не связанный с мечтами отца о восстановлении семьи Вэнь или желанием бабушки освободить Найэн от власти империи.

Две противостоящие ветви моей семьи – я чувствовал, что должен в равной степени каждой из них, – невозможно было примирить. Служить одной из них значило предать другую. Но магия предлагала мне путь – сбежать от удушающих противоречий и отыскать собственную дорогу в мире. Все четыре года я жил, наполненный этим страстным желанием. Сколько лет еще пройдет, прежде чем император выберет меня в качестве Руки или бабушка посчитает, что я готов к обучению?

Слишком много – так я решил.

Слабеющая нить моего терпения длилась только до следующей ночи, в которую бабушка не появилась.

Когда луна уже стояла высоко в небе, но я так и не услышал стука в окно, я выскользнул из дома в теплую ночь.

Прежде я никогда не приходил в Храм Пламени один. Оскаленные зубы волчьих богов меня пугали. Я постарался не смотреть в их сторону и отбросить мысль о том, что они могли рассказать о моем приходе бабушке. Конечно, они были каменными, но, если женщина способна превратиться в орла, все остальное перестает быть тем, чем кажется, разве не так?

Я опустился на колени там, где стояла она, перед беседкой и руслом высохшего ручья. Стрекотали сверчки и квакали лягушки. Ветер шумел в соседней бамбуковой роще. Земля под моими коленями и ногами была влажной и холодной. Я сделал глубокий вдох и уловил диковинное эхо ощущения маслянистого железа магии бабушки. Оно было растворено в мире вокруг меня в виде постоянного прилива и отлива энергии. Одно переходило в другое. Мгновения и возможности, соответствовавшие узору мира, сменяли друг друга.

Я задрожал в такт ритму этого потока.

Мной овладело волнение: внезапно я почувствовал, что стою выше и в стороне от узора мира и всего в нем, в том числе собственного тела. Все принадлежало мне, все могло измениться в соответствии с моей волей, словно мир стал листом рисовой бумаги, а предметы и события были лишь частями истории, которую следовало написать. Я же парил над ними с кисточкой в руках.

Не понимая, что делаю, я потянулся – откуда-то из самых глубин самого себя – и написал свою волю миру, повторяя значки, которые, как я видел, делала бабушка, когда превратилась в орла.

Если магия бабушки была каллиграфией мастера, то моя обладала уровнем ребенка, копошащегося в пыли.

Все мышцы моего тела сжались, разум наполнился паникой и ужасом, и мной овладела абсолютная уверенность в том, что я сейчас умру, как если бы я спрыгнул с высокого обрыва в пропасть. Я помню лишь поток боли, которая тащила меня обратно в тело, а я отчаянно кричал под воздействием своего неудачного заклинания. Конечности, которые не знали, являются они крыльями или руками, ногами или когтями. Пустые кости трещали и изгибались под давлением мощных мышц, которым требовался более сильный скелет. Передо мной мелькали участки заросшей тропинки, по которой я брел обратно к дому.

Я и сам не знаю, как далеко мне удалось пройти на моих сломанных конечностях.

Я пришел в себя в объятиях бабушки, в собственной комнате и в своем теле. Ее лицо будто парило надо мной, бледное и напряженное. Она прижала меня к груди и принялась раскачиваться, шепча благодарность богам. Никогда прежде бабушка не выказывала мне такой любви.

– Ах ты глупый, глупый мальчишка! – прошептала она. – Мне не следовало тебе показывать… – Но, как ты… такое просто невозможно! Во всяком случае пока, без меток колдуньи!

Я пытался попросить прощения, но язык мне не повиновался. Бабушка отпустила меня и вложила в мои руки чашку с теплым чаем. Он был горьким и имел какой-то лекарственный вкус, я едва не раскашлялся, но бабушка заставила меня выпить его до конца. И вскоре я почувствовал, как теплая волна наполнила мой пустой желудок, успокаивая боль в мышцах и костях.

– Ты будешь очень сильно болен в течение следующих нескольких дней, – сказала она, наливая еще одну чашку чая. – И станешь испытывать ужасный голод, но твой желудок позволит тебе пить лишь чай и слабый бульон, так что тебе придется с ним смириться.

– Мне очень жаль, – пробормотал я, когда ко мне вернулся голос. – Я подумал…

– Ты не думал, – перебила меня бабушка. – Твои амбиции и самоуверенность помешали тебе думать. Никогда больше так не поступай.

Несмотря на сердитые слова, она сидела рядом со мной, пока я плакал, содрогаясь от воспоминаний о том, каким ужасающим существом был совсем недавно.

– Мне следовало быть осторожнее, – прошептала она. – Нельзя было тебе ничего показывать. Боги! Даже твой дядя не обладал такой чувствительностью к магии. – Она посмотрела в окно – лунный свет исчез, наступила полная темнота перед рассветом. – Мне пора уходить. Твоя мать и наставник будут встревожены из-за твоей внезапной болезни, так что им не стоит знать еще и о моем ночном визите.

Я схватил ее за руку. Она посмотрела на меня, и ее лицо стало жестким. Несмотря на страдания, перенесенные мной этой ночью, больше всего я боялся, что моя глупость лишит меня того, чего я хотел более всего: тайной власти и запрещенной магии. Сейчас мне особенно сильно хотелось ими овладеть. До этого момента моя жизнь была ограничена с одной стороны отцом, а с другой – бабушкой, но я на мгновение увидел узор всех вещей, а моя воля владела всем сразу – я мог