Рука Короля Солнца - Дж. Т. Грейтхаус

Она вошла в храм и вернулась с обсидиановым ножом, который использовала, когда дала мне имя. Бабушка протянула ко мне ладонь, и я вложил в нее свою руку. Она мягко прижала кончик ножа к шраму, оставшемуся после наречения именем.

Я сдержал крик, когда она трижды рассекла мою ладонь вдоль шедших по ней линий. Одновременно я почувствовал гудение могущества, словно в узоре мира прошло единое биение сердца. А когда оно смолкло, все мои чувства притупились. Я зажмурился и потянулся к потоку энергии, который ощутил в момент перед изменением. Осталось лишь ощущение тепла и силы под ранами, оставленными бабушкой на моей руке. Отсутствие узора подействовало на меня как отсечение конечности, и я посмотрел на бабушку, чувствуя боль предательства, пытаясь замаскировать панику и одновременно стремясь удержать хотя бы толику силы, которой владел.

– Эти отметки ведьмы – знак нашего договора с богами, – сказала она. – Без них ты никогда не сможешь овладеть магией. Ты попытался вырезать фигурку из нефрита, использовав топор дровосека. Если бы ты решил зажечь пламя, то, скорее всего, сжег бы весь лес.

Хотя ее слова должны были меня успокоить, они произвели прямо противоположный эффект. Я не понял, что она сделала, но уже познал безграничную свободу, когда потянулся к магии, – а потом ее внезапно ограничили пактом, о котором она говорила. Возможно, как утверждала бабушка, эти ограничения меня защитят. Но, даже если и так, она выбрала защиту, как и все остальное в моей жизни, – другие постоянно делали за меня выбор. Мне хотелось закричать, схватить нож и срезать метки, которые она мне оставила, в надежде, что так я сумею вернуть себе свободу.

Но, если я собирался изучать магию – любую магию, – именно бабушка должна была меня учить. Кто еще на это способен? В результате, как потом не раз случалось в моей дальнейшей жизни, я проглотил гнев и разочарование, и мысли о том, что меня предали. Я стану подбирать крупицы полезной правды от бабушки и использовать их, чтобы отыскать путь к глубинной мощи, которую мне уже довелось испытать, – ту, что она у меня отняла несколькими быстрыми ударами ножа.

Она налила чистый алкоголь на рану и завязала мне руку, которая стала похожа на дубинку из пропитанной кровью ткани. Закончив, она вошла в храм, чтобы вернуть обсидиановый нож в стоявший возле алтаря шкафчик с книгами и свитками – остатками ее культуры. Когда она вернулась, я увидел ее надежды и страхи, связанные воедино в морщинах лица.

– Когда ты родился, – сказала она, нарушив тишину, – я сражалась с желанием ненавидеть тебя так же, как до сих пор пытаюсь побороть ненависть к твоей матери. Она была слишком юной, когда появились сиенцы. Она забыла, что они сделали с твоим дедом. Или никогда в это не верила. Хитрый-Лис, твой дядя… он помнит. Когда они пришли, нам обещали богатство и культуру. Шелка, оперу, иностранные деликатесы. Удивительное оружие – волнистую сталь, которая рассекала наши мечи, превращала частоколы в дрова.

Они дешево продавали эти вещи, а в качестве платы забирали не серебро – а наши души.

Я баюкал руку, но очень скоро забыл о боли, настолько меня поразили ее слова.

Даже обида и боль от предательства стали утихать, когда я слушал ее рассказ. Она никогда столько не говорила о себе и совсем не вспоминала про моего деда.

Ее пальцы – покрытые мозолями, как у крестьянина или солдата, – теребили края рукавов.

– Именно твой дед являлся ведьмаком деревенского храма, а не я, – продолжала бабушка. – Я была всего лишь хозяйкой таверны. Люди шли к нему, чтобы он помолился, а ко мне – за выпивкой, песнями и старыми легендами. Я была еще и рассказчицей.

Она покачала головой и замолчала на некоторое время, а потом ее взгляд вернулся к настоящему и ко мне.

– Вот что важно: пришли сиенцы. Их было немного, странствующие торговцы – вроде твоего отца; сначала они появились в городах, потом в поселках и деревнях. Их интересовали вещи, которые казались нам безобидными. Наши легенды. И наша история.

Карты дорог. Твой дед много времени проводил в таверне, отвечал на бесчисленные вопросы о наших богах, но держал в тайне нашу магию, он был мудрым человеком. В те дни Найэн воевал сам с собой. Три лорда соперничали в борьбе за трон Солнечного короля. Если не считать угрозы набора в армию и обременительные налоги, нас, простых людей, мало занимало, кто из них одержит победу. Однако сиенцев это заинтересовало.

Вскоре в наш городок прибыли новые купцы, а вместе с ними солдаты, чтобы защищать наши караваны. И до нас стали доходить слухи, что сиенцы перестали посещать север и запад страны, территории, принадлежавшие конкурентам нашего лорда. Они предложили солдат и свое удивительное оружие, чтобы быстро закончить войну, и наш лорд – пусть он вечно горит в огне – ответил им согласием. Но, конечно, когда конкуренты были устранены, легионы сиенцев продолжили завоевание нашей страны.

Она тяжело вздохнула.

– Стали появляться слухи об исчезнувших ведьмах, ограбленных и сожженных храмах. Мы приготовились к отъезду, но опоздали. Они пришли за твоим дедом, когда мы надевали заплечные мешки. Мы смотрели, Хитрый-Лис и я, как их волшебники связывали его цепями света. – Она сглотнула, заморгала и снова вздохнула. – Вместо того чтобы позволить им пленить себя, а вместе с ним и его магию, дед поступил так, как все ведьмаки Найэна, когда их окружали со всех сторон: призвал пламя, которое наполнило храм. И он сгорел, вместе с дедом, дотла.

– Лучше умереть, чем позволить империи завладеть нашими тайнами. – Ее голос дрогнул, и она снова сглотнула. – Через три месяца я родила твою мать, в таверне, в чужой деревне, далеко от дома, где нанесла себе метки ведьмы и попыталась вырастить моих детей так, как того хотел их отец, – хотя он был не только мудрым, но и глупым человеком.

Она потерла лицо тыльной стороной ладони и продолжала:

– Они лжецы, Глупый-Пес. И чтобы выжить, нам тоже пришлось стать лжецами. Я зарабатывала на жизнь, занимаясь починкой сетей, а Хитрый-Лис на некоторое время стал рыбаком – до восстания. Никогда я не испытывала такой гордости и страха, как когда он присоединился к повстанцам. – Она указала ножом на мою перевязанную руку. – Наверное, до того дня, когда ты попытался применить магию без