Патриот. Смута. Том 7 - Евгений Колдаев

Здесь я припомнил, что очной ставки между Войским и этим Матвеем Веревкиным не делал. Упущение некое, но в целом и так всем ясно, что тот, кого я схватил и называл себя Диметриусом и в Тушине был именно он.

Но, с Мнишек, в целом, их двоих встретить нужно. В определенный момент.

— Кстати, про Иуду. — Проговорил я, смотря на старика. — Он же теперь у нас. Повидать его не хочешь?

Тот напрягся, вновь покраснел.

— Если только в рожу плюнуть. — Выдохнул. — Ты прости, господарь. — Тут же поклонился, перекрестился. — Прости меня. Если надо, то я, конечно.

— Надо, но позднее. Дальше что?

— С мужчиной, конечно, была. Это еще в Тушине ясно было. Оно же это… — Он продолжал краснеть. — Не зарастает же. А вот давно или нет. Тут я… Это. Не знаю, как понять-то.

Да уж, это вам не современная медицина, где и анализы, и тесты ДНК, и куча всего прочего интересного. Можно найти все что угодно, пожалуй. Если цель поставить. А здесь — только бабки повивальные, что надвое говорят. То ли было, то ли нет, то ли снилось, то ли бред…

— Что болезни? — Продолжил расспрашивать уже с приличной долей скептицизма.

— Пани выглядит здоровой. — Он пожал плечами. Замер, мялся. — Признаков какой хвори нет. Ни на что не жалуется, в плане физического состояния.

— Что-то еще, старик? Вижу, что-то сказать хочешь.

— Да расспрашивала она меня о тебе. — Он глаза в землю опустил, говорил тихо, как-то неуверенно.

Ага, значит, интересуется.

Понятно, ведь от меня ее жизнь зависит в полной мере. Захочу — на сук или на кол. А захочу и в жены возьму. Вот она и пытается первого избежать, а ко второму, судя по имеющемуся опыту — подвести. Мнит себя, как там писано было в исторических документах — Императрицей. Так-то, в целом оно более или менее верно, только вывернется это в реальной истории боком.

А здесь?

Поглядим, может, польза какая будет.

— Что еще говорила?

— Просила меня к тебе с просьбой обратиться, чтобы ей нянек ее троих вернули, как войско князя Трубецкого прибудет. Они там остались, в обозе. Она одна соизволила тебе первой предстать, увидеть избавителя от этого хама и колдуна… — Он перекрестился, продолжил. — И в ножки тебе упасть, чтобы о защите просить. О справедливости.

— Чего же не упала? — Усмехнулся я.

Войский опешил. Ответа на вопрос не знал.

— Что еще просила?

— Воды горячей, ванну и, встречи с тобой, чтобы посодействовал.

Ванну! Вот это запросы у шляхтянки. Где же я ей, черт возьми, ее в походе найду. Царский прямо запрос. Не такая уж важная особа, чтобы для нее стараться.

— Ясно, Фрол Семенович. Сказал ей, что я беспокоюсь, и что переживаю о том, что погорячился?

— Да. Ей по нраву это было.

Еще бы.

— Что ты ей еще сказал?

— Так это… Ну о том, что татар ты разбил. Что войско тебя царем, господарем считает. Но сам ты в Москву идешь Собор Земский собирать. Все это знают. — Он бороду погладил, добавил. — Еще спрашивала, есть ли жена у тебя или…

— Или? — Я понимал, к чему клонит старик и зачем Мнишек эти сведения.

— Женщина какая подле тебя есть, или нет.

— И что?

— Так нет никого. Так и сказал. — Он опять краснеть начал.

Вроде человек пожилой, а от таких дел себя ведет, будто юнец. Как он ее осматривал сейчас и раньше то? Как людей лечил? Неужто только мужиков? Или… Это он предо мной, господарем своим, как складывается, смущается?

Ладно. Это все мелочи. Предстоит мне тяжелый разговор с этой хитрющей девкой.

— Молодец. Все верно сделал.

Я распорядился, чтобы, как только обоз мой подойдет этого иуду, упыря, бывшего Дмитрия сюда под утроенной охраной привели. Постучали в избу и сообщили о прибытии. Надо было как-то создать ложное впечатление о себе у этой барышни, а потом расставить все точки над i.

Вздохнул, настроился, махнул Войскому, и вдвоем мы вошли.

Внутри было достаточно темно. Изба уже привычная, что топилась по черному и имела всего несколько маленьких окошек у высокого потолка. Убранство было очень простым. Земляной пол, голые стены, печка — очаг, напротив входа. Слева женский угол с местом для готовки и какой-то посудой. Справа — красный. Там полочка для лампадки была. Иконы, как вещи дорогой, конечно же не было. Даже если имелась она здесь раньше, ушедшие в Тулу жители непременно прихватили ее с собой.

По центру стол и две лавки. У двери справа место главы семьи. Видно было, что сундук там стоял, только вытащили его, когда бежали.

Марина Мнишек сидела у стола, спиной к входу и смотрела на красный угол. Делала вид, что молится. Почему? Интуиция и знание людей. Эта девушка действовала всегда и во всем для личной выгоды и так, как того требовала ситуация. Это настоящий враг. Возможно, даже пожалуй скорее всего, это она манипулировала Матвеем Веревкиным и руководила всем лагерем за его спиной так, чтобы не перегнуть палку и не лишить своего, чудом спасенного муженька, головы раньше срока.

А срок был — ребенок. Пока его нет — она лишь тень, черный кардинал.

А будет — все резко могло измениться, с ее то навыками.

Только вот незадача, не выходило. А это с каждым годом ослабляло ее позиции. А от другого забеременеть в Тушине… На виду же все. Все про всех знают. Такой ход возможен, но будет много сплетен и пошатнется ее позиция.

А сейчас, уверен, готова она пойти во все тяжкие.

С кем угодно, лишь бы на трон. Хоть тушкой, хоть чучелом, как говорится.

— Приветствую тебя, государыня… — Самому мне от такого обращения мерзко стало. Но надо, пока надо играть так и никак иначе. — Прошу простить за слова бранные и обращение неподобающее.