Закрытый сектор - Михаил Николаев

– Кеша, – думаю про себя, – твой справа, который на гориллу смахивает.

– Они оба как обезьяны выглядят, – раздаётся в голове бесплотный голос.

– Тот, что пониже, и кончай паясничать.

Подошли, чуть разойдясь в стороны и охватив нас с двух сторон. Не на одной линии, конечно, но всё равно тяжело держать обоих в поле зрения. Остановились метрах в четырёх от нас и, как по команде, вынули из-за спин правые руки с пистолетами. Не простые стволы, со штатными глушителями. Тот, что пониже, в Алонзо целится, а дылда – на меня свою пукалку направляет. Но стрелять, похоже, не собирается.

– Мистер Петрофф? – уточняет дылда.

– Допустим, Петров, – отвечаю, – чем, собственно, обязан?

– Вам придётся проехать с нами, дело в том, что мои люди сейчас находятся в гостях у вашей жены. Хотите с ней поговорить?

– Третий вариант, – бьётся у меня в голове (надо же, одновременно подумали).

– Кстати, – поворачивается дылда к своему гориллообразному напарнику, – итальяшка нам больше не нужен.

– Оп, – выбрасываю я на выдохе.

Дальнейшие события происходят одновременно.

Счёт раз. «Горилла» нажимает на спуск, и его пистолет издаёт два коротких «пс». Алонзо рывком вскидывает вверх чемоданчик, перехватывая его левой рукой за вторую ручку. Из кроны платана срывается вниз серая молния. Я бросаю камешек, который всё это время держал в правой руке, в лицо дылде и начинаю приседать, наклоняясь вперёд.

Счёт два. Две пули с чавканьем врезаются в импровизированный щит. На лице «гориллы» появляется недоумение. Иннокентий группируется в воздухе в непосредственной близости от головы гориллообразного субъекта. Дылда уклоняется от летящего в лицо камня, непроизвольно поднимая руку с пистолетом вверх и уводя ствол в сторону. Я прыгаю на него. Четыре метра с места – это слишком много для обычного человека. Практически безопасная дистанция. Но я-то тренировался при двойной тяжести!

Счёт три. Алонзо удержал чемоданчик. Только вот сам на ногах не устоял и сейчас падает назад. «Горилла», криво ухмыльнувшись, перевела ствол пистолета ниже, но нажать на курок уже не успела, так как в этот момент ей прямо на голову с десятиметровой высоты обрушилось более пуда мускулистой кошатины. И не просто обрушилось. Пружинистый удар был нанесён всеми четырьмя лапами одновременно и практически в одну точку, находящуюся на самом краю коротко стриженой черепушки. Шейные позвонки сухо щелкнули, и тело начало заваливаться навзничь. Я врезаюсь в дылду, сбивая его с ног, перехватывая его руку с пистолетом и упирая ствол ему в шею между кадыком и подбородком.

Всё закончилось. Алонзо ударился затылком о землю и на время отключился. Гориллоподобный субъект грохнулся наземь, и его голова вывернулась под неестественным углом. Я закрепился на груди у лежащего на спине дылды, подмяв под себя его левую руку и удерживая двумя руками правую с зажатым в ней пистолетом.

– Идиот, – прохрипел он, силясь отодвинуть дуло пистолета от своего горла, – если через две минуты я не перезвоню, её там на мелкие кусочки порежут!

– Ты больше никому не перезвонишь, – сказал я, отпуская его руку и щёлкая сжатыми в клюв пальцами по нервному узлу на локте. Последнее, что чувствует дылда в этой жизни, это обжигающее тепло, внезапно распространившееся от локтя к кисти, и движение курка под одним из непроизвольно разогнувшихся и вновь сжавшихся пальцев. Лёгкого «пс», выплюнутого глушителем вместе с пулей, он уже не слышит. Пуля обгоняет звук, и к тому моменту, когда он достигает ушей, между ними уже становится пусто.

– Пораскинул мозгами? – уточняет Иннокентий.

– Надо было раньше их по назначению использовать. Как там Алонзо?

– Небольшая шишка на затылке будет. Уже приходит в себя.

– Это хорошо. Ну что, прощаться нет времени, надо Олю выручать. Ты готов?

– Всегда готов, – отвечает Иннокентий, запрыгивая мне на плечи и вцепляясь когтями в одежду. – Как обычно, в спальню?

– Да, как обычно. Полтора метра от кровати. Подожди секунду, я только сигнал отправлю.

Надавливаю на пуговицу, которую Оля вчера пришила к воротнику моей рубашки. Мы с Иннокентием слышим только лёгкий щелчок, но в километре от нас на полицейском катере, пришвартованном у мостков на Променад дез Амур, из приёмника раздаётся: «green», «green», «green».

Всё, больше нас тут ничего не держит.

Я отчётливо представляю себе обстановку спальни в моём карельском доме, совмещаю её с картинкой, транслируемой в мой мозг Иннокентием, окружающее пространство бледнеет, и я делаю шаг вперёд.