Метро 2035: Приют забытых душ - Юрий Харитонов

Как умирает мир? В огненных цветах, распустившихся на местах взрывов ядерных ракет? Или с дождем, убивающим все живое и смешанным с пеплом из радиоактивных туч? Или растворяется из-за выпущенной на волю новой чумы, созданной специально, чтобы уничтожить любую органику? Всепожирающие бактерии поглотят все, до чего дотянутся, и гноем истекут из всякого существа ли, растения ли… Так как же умирает мир?

Для шестнадцатилетнего Кольки и еще десяти детей в катакомбах Юрьева мир умирал величественно и страшно. Безумная и смертельная вакханалия длилась всю бесконечно долгую ночь и выгнала из катакомб всех взрослых, за исключением двух бабулек – Веры Афанасьевны и Зои Павловны. Теперь они вместе с детьми прислушивались к звукам крушения целого мира и самого города – надежды и дома для горстки выживших.

Взрослые, все как один, вышли на битву, когда бронзовые ворота пали и обитающая в окрестностях Юрьева живность хлынула за крепостные стены Михайло-Архангельского монастыря, пытаясь смять и уничтожить любого. Стаи серых падальщиков, смешавшись с городскими кошаками, рвали людей, растаскивая тела по кускам. А неизвестные доселе крылатые твари, очень шустрые и прожорливые, налетали на человека скопом, не оставляя буквально ничего.

Реки крови текли, орошая стылую землю, обшарпанные стены монастыря и человеческие останки, разбросанные тут и там. Немногочисленные защитники проигрывали последний бой, звуки выстрелов раздавались все реже. Любая убитая тварь тут же уносилась ее же сородичами с одной целью – быть съеденной и раствориться в мире, где теперь растворяется все, словно тлен стал ужасной болезнью и заразил все вокруг.

Коле Ростову было страшно. Хоть в свои шестнадцать лет он уже претендовал на место в отряде стрельцов и даже начал проходить боевую подготовку, но то, что творилось снаружи, на его памяти случилось впервые. Звери словно с цепи сорвались. Нападали с остервенением и дикой злобой. Возможно, за то, что в свое время немало их сородичей убили жители города, или просто все испортил Потемкин. Да и Ярос с Митяем, которые не стали терпеть присутствия друг друга в столь ограниченном пространстве, как стены старого города…^[1] Просто разодрались и подвергли людей, живущих спокойной жизнью, опасности. Какое они имели на это право? Коля в бессилии сжимал кулаки и старался не показывать крупной дрожи, сотрясавшей тело. Ведь дети не поймут: он – единственный здесь почти полноценный мужчина, и проявить слабость – все равно что признать себя трусом во всеуслышание. Остальным же не легче!

Десятилетний Ванька прижимался к старшей сестре Варьке. Она его обняла и сама вжалась лицом в костлявую спину братика. Боялась, и сильно! Хотя Колька и подозревал, что конфликт между сыном Воеводы и мутантом Яром начался из-за нее, но считал, что не имеет права осуждать девушку, которая в итоге выбрала настоящего человека, пусть и говнистого.

– Тихо, Вань, тихо, – приговаривала она, поглаживая брата по спине. Успокаивала, любила.

Тринадцатилетние двойняшки Олег и Ольга Карасевы тоже сидели вместе, но они прижали к себе двух семилетних девчушек – Аню Капустину и Вику Озимову, а меж ними притулился трехлетний Сема Шестаков. Мальчик вряд ли что-то понимал, но ему передался страх окружающих, а жуткий вой снаружи заставлял крепче вжиматься в тела других детишек. Как будто они могли защитить его от ужаса, спускающегося в катакомбы сверху, почти осязаемым туманом стелющегося по полу и липкими ручонками забирающегося в сердца детей.

Девятилетний Витя Соломин, одиннадцатилетний Руслан Озимов и десятилетняя Катя Шестакова сбились в отдельную кучку и разговаривали вполголоса. Видимо, что-то затевают, пострелы. Непуганые – все им в новинку, даже когда черная тварь выла под стенами Юрьева, они не боялись и всегда пытались прошмыгнуть в обзорную башню, за что неоднократно бывали отлуплены стрельцами.

Вера Афанасьевна и Зоя Павловна, сжимая калаши своими дряхлыми руками, охраняли детей с другой стороны решетки. А Колька задавался вопросом: случись что, смогут ли они защитить их? Но старушки держались уверенно и даже подбадривали друг друга – откуда в шестидесятилетнем возрасте и сила-то взялась?

– Слышь, Афанасьевна? – баба Зоя лихо тыкала локтем в бок своей напарнице, отчего та ойкала и отскакивала. – Ты это… Того. Первый тварь – мой! Ясно? А то костей не соберешь!

– Мы и так их скоро не соберем, старая! – ответила баба Вера. – Закусят они нами на славу!

– Ой, не пыхти, дремучая! Подавятся! Еще ни один тварь мимо Павловны-то не прошел! – несмотря на весь ужас ситуации, эти две бабульки не утратили сарказма и бодрости духа. Словно их не трогал гвалт, что доносился сверху. Коля слушал их и не понимал – ну как в такой страшный момент можно быть столь беспечными и бесстрашными? Они – как Витька, Руслан и Катька, которые думали, будто это игра, старушки вели себя, как дети. Вот правильно говорят, что с возрастом человек все глубже возвращается обратно в детство. Если не телом, то уж разумом точно. – Поймаю на мушку и в лоб весь мага́зин высажу!

– Да иди ты, Павловна… – парировала баба Вера. – Смотри, себе в лоб не всади! А то, ишь – амазонка! Боевая фурия!

– Ну, а че! – Зоя Павловна опять пихнула подругу локтем и потрясла оружием, пытаясь держать старенький АКСУ одной рукой, что у нее не получилось. – Все мужики после боя наши! А?!

– Ой!.. – прыснула со смеху Вера Афанасьевна, а потом картинно схватилась за сердце. – Ой, терминаторша прям! Ты погляди! Бабка-тысяча! Вся из жидкого металла…

Последние фразы Коля не понял. Казалось, они из какого-то другого, давно забытого времени. Запретного. И только старые люди могут помнить их значение. Странные фразы из странного мира, который Ростов никогда не знал. А может, и к лучшему? А то бы дурачился сейчас, как эти чокнутые старушки, не осознавая, что в опасности дети.

Парень переключил внимание на шушукающуюся троицу. И что они опять затевают? Шалость? Или что серьезней? Ну, почему нельзя чуточку взрослей относиться к опасности? Но, как оказалось, дети совершенно серьезно воспринимали ситуацию.

Переговоры шепотом прекратились, и Руслан в сопровождении Витьки и Катьки решительно подошел к решетке. Чумазые дети напустили на себя такой важный вид, что Коля чуть не фыркнул, но вовремя сдержался: можно потерять их уважение, если так неприкрыто смеяться над детскими решениями.

– Баба Вера, – стараясь придать голосу взрослой грубости, начал Руслан. – Мы тоже хотим!

– Чего это вы хотите? – встрепенулась Вера Афанасьевна, развернувшись к прутьям ограждения, за которым сидели дети. А Зоя Павловна тут же вклинилась:

– И чего это сразу баба Вера? Может, я тоже здесь главная? – она уперла руки в бока и со всей строгостью посмотрела на детей.