Сага о Головастике. Уроки инопланетного мастерства - Александр Нерей

При этом кормлении состояние самих жертв постоянно контролировалось. Обильные дожди позволяли избегать обезвоживания, а неполная герметичность ловушки позволяла дышать. Токсины, впрыснутые в пойманное животное или, в нашем случае, в кровь гуманоида, приводили к замедлению сердцебиения, дыхания и метаболизма, отчего жертва впадала в подобие спячки или анабиоза. После того, как пойманный объект истощался, его будили и изгоняли, напоследок наградив неуёмным аппетитом и жаждой.

Никогда этот вид паразитов не убивал своих жертв. Возможно, из-за особенностей собственного обмена веществ, при котором их организм не способен бороться с ботулизмом, например.

— Батюшки! Из-за знахарей всё случилось или из-за двухсот пятидесятой смертности? А они неразвитые тогда были? Не могли себе хороших нор построить? Чтобы поменьше умирать? — пожалел я первобытных мутуалистов.

— Всё случилось на заре цивилизации, когда киплонгцы полностью зависели от капризов природы. Точнее, погоды. Климата в целом, а холодного времени года в частности. Сейчас это высокоразвитая культурная раса. Но чтобы новорожденные особи могли достичь половой зрелости, которая, кстати, весьма специфична из-за тех же токсинов, приостанавливающих процессы развития организма, сдвигая их в сторону бесперебойного и необдуманного поглощения пищи. Само взросление наступает на двадцать пятый цикл, когда приживленный медицинским способом паразит стареет и отмирает. Только после этого молодые киплонгцы начинают взрослеть и обзаводиться половыми признаками. Достигая указанного возраста и избавившись от мутуалистических отношений с симбионтом, молодые особи, наконец, узнают собственную половую принадлежность.

Вас не шокирует? — спросила меня Образ, и я очнулся от «обучения».

— Хотите снова услышать мой «эвон»? Меня, если честно, всё шокирует. Особенно паразиты, приживленные хирургами-ортопедами. Получается, что они прилипают к этим малолетним мальчикам и больше никогда не отлепляются? Вот, где жуть! Они, что же, бегают с ними по полям, по болотам? А эти панцири им не мешают? И так до следующей зимы?

— Ну, не только мальчикам это точно. Хотя, не буду уточнять особенности анатомии этих существ. И почему, вдруг, ортопеды? Вы правильно поняли, что приживлением «кипов», а паразитов называют именно так, занимаются специальные хирурги. И то, что они прикрепляются на позвоночник, вы тоже догадались. Проблема в том, что этот вид паразитов со временем потерял свои способности к многократному отторжению и новым прикреплениям к своим жертвам. Также атрофировались и утратили свои функции многочисленные щупальца-присоски, что опять же привело к прочным и постоянным связям с единственной жертвой. Атавизмами стали и некоторые другие способности, к самостоятельному передвижению, например. Что, конечно же, вызвало уменьшение мышечной массы кипов, а это уже пошло на пользу киплонгцам.

— Так вы покажете мне молодых анатомий в их бронебойной кольчуге? — надоел мне заумный электронный трёп, и я решил свернуть уроки инопланетного природоведения.

— Обязательно. У меня ещё много видеоматериала…

— А есть ваши фильмы? Ну, как вот эти самые семь Лёшек-лепёшек работали на Греноли? Ели, собирали урожай, а потом заворачивались в коконы и замерзали? — проснулись во мне остатки исследователя непознанного и неизведанного.

— Если вы подождёте официального разрешения на их просмотр, я смогу вам предоставить записи. Опять же, придётся обратиться к старшему…

— Подожду до утра. Если ответа от мистера «Праздника» не будет, покажете то, что сами хотели. А пока я в каюту и под одеяло. Переварю и усвою жирок от мотоциклистов и прочих черепашек с колючими панцирями, — придумал я имя киплонгцу, застрявшему на новеньком астероиде, и затемнил выгон. — Лифт мне, а вам в парикмахерскую. Отбой учебной тревоги.

* * *

Только войдя в каюту, понял, что до вечера ещё уйма времени, и придётся самому придумывать занятия и развлечения, чтобы скоротать его до отправления в гости. Валяться на диване не хотелось, бродить по сферам с зарослями инопланетных яблонь тоже, и я начал с обеда.

Разогрел незнакомую упаковку калорийного завтрака туриста и прикончил её. На душе не отлегло, зато наступившая сытость заставила ковылять в сторону дивана. Что именно случилось дальше, так и не понял. То ли снова посетил морок, то ли приснился обыкновенный цветной сон. В общем, я стал киплонгцем.

Да-да. Самым настоящим зеленокожим гуманоидом. Причём, первобытно-общинным. А потому был без колючего рюкзака-симбионта и мотался по пересечённой местности, по лугам и оврагам, ловил лягушек и ящериц, тут же их съедал и бежал дальше. Залазил на деревья, хватал и совал в рот листья, цветы, завязь плодов, и всё остальное. В животе то и дело урчало, требуя всё больше и больше ботвы, насекомых, птичьих яиц, мышей, жаб. Я, действительно, был всеядным обжорой.

Как долго продолжалось моё насыщение, не знаю, но настал момент, когда начал с трудом переставлять ноги и поплёлся в ближайший лес, чтобы в тени завалиться на один из сотни серых уютных диванов, которые будто росли под деревьями, как грибы.

Просто, собирался вздремнуть часик-другой, после чего с новыми силами продолжить гоняться за ящерками.

Вот тут-то первый попавшийся диван ожил и прыгнул на меня, моментально обернувшись вокруг моего не в меру упитанного всеядного тела.

— Пошёл вон, зараза! Кыш, паразит! — взвизгнул я и вырвался из объятий хищника, после чего, запутавшись ногами в одеяле, рухнул на пол каюты. — Фух! Морок, значит. Здравствуй, Искомый. Ну и шуточки у твоего дивана.

Никто мне, разумеется, не ответил, а я и не настаивал. Но наваждение с кровожадным мной не оставило в покое, а продолжило дразнить видениями дёргавшихся в моих зелёных ручках и визжавших от страха ящериц, квакавших лягушек. Даже сорванные в мороке цветы в страхе захлопывали свои лепестки, пытаясь в последний момент увернуться от моих хищных зубов.

— Тётя Гуля! Подключитесь, пожалуйста. Мне срочно нужно увидеть ваших киплонгцев. Фотографии же у вас имеются, в конце концов? Предъявите всё, что можно. Мне нужно успокоиться. Сравнить свою рожу… Свою фантазию с реальными гуманоидами, а то я тут гоняюсь, понимаешь, за бабочками.

Закончил плакаться только когда увидел на окне-экране не зеленевшую плесень, а самую настоящую Гулю, нарядившуюся диктором и спокойно ожидавшую окончания моих причитаний.

— Ой, — вздохнул я и умолк.

— В моей памяти есть информация, которая, возможно, вас заинтересует, — как и всегда, бесстрастно молвила моя учительница-мучительница.

— Ну, так показывайте. Или… Лучше покажите их рожи, чтобы я закончил трястись, и мне перестало тошнить.

— Я