Ночная Сторона Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

— И рылся в ее вещах, когда ее не было дома. Я хорошо знаю, что делают молодые быки.

По меньшей мере двадцать запачканных павлиньих перьев чахли в кольцах бронзовой чернильницы. Орхидея выбрала одно и сморщила нос.

— Я могу очинить его, если ты хочешь. — Шелк вынул пенал.

— Да? Спасибо. — Повернувшись на табурете, она протянула ему перо. — Ты когда-нибудь пробовал надеть ее трусики?

Шелк, удивленный, оторвал взгляд от пера:

— Нет. Никогда даже не думал об этом. Но, да, однажды я открыл ящик и посмотрел в него. Я почувствовал, что это плохо, и на следующий день сказал ей об этом. У тебя есть что-нибудь, куда можно высыпать стружку?

— Не беспокойся об этом. У тебя была милая мама, а? Она еще жива?

Шелк покачал головой:

— Ты предпочитаешь широкий кончик? — Орхидея не ответила, и он, посмотрев на растрепанное и неряшливое перо перед собой, решил дать ему такой. Широкий кончик использует больше чернил, но она, похоже, не против; к тому же широкие кончики служат дольше.

— Моя умерла, когда я была еще маленькой. Мне кажется, что она была очень милой, но я не слишком хорошо помню ее. Когда люди умирают, патера, могут ли они, если захотят, вернуться обратно и увидеть тех, о ком беспокоятся?

— Это зависит от того, что ты понимаешь под словом увидеть. — Узким лезвием своего перочинного ножа с длинной рукояткой Шелк соскоблил с кончика еще одну белесую полоску. Он привык к гусиным и вороньим перьям; это было больше любого из них.

— Поговорить с людьми. Побыть у них какое-то время или просто дать им увидеть себя.

— Нет, — сказал Шелк.

— Просто нет? Почему?

— Запрещено Гиераксом. — Он вернул Орхидее перо и с треском захлопнул пенал. — Иначе живые жили бы под управлением мертвых, опять и опять повторяя их ошибки.

— Я всегда спрашивала себя, почему она никогда не приходит посмотреть на меня, — сказала Орхидея. — Ты знаешь, я годами не вспоминала о ней, а сейчас, когда я думаю об Элодее, я надеюсь, что Гиеракс разрешит ей пару раз прийти, чтобы я смогла опять увидеть ее. Сядь на кровать, патера. Ты заставляешь меня нервничать.

Шелк, неохотно, пригладил канареечного цвета простыню и уселся.

— Минуту назад ты сказал «двадцать карт». Готова поспорить, что это достаточно дешево.

— Да, похороны будут скромными, — согласился Шелк, — но, безусловно, не жалкими.

— Хорошо, а что, если будет пятьдесят? Что она получит дополнительно?

— Боги! — Он задумался. — Я не могу быть абсолютно уверен. Более лучшую жертву. Намного лучший гроб. Цветы. Похоронные дроги с драпировками. Возможно…

— Я дам тебе сотню, — объявила Орхидея. — Это заставит меня почувствовать себя лучше. Сотня карт, и все самое лучшее. — Орхидея погрузила перо в чернила.

Шелк открыл рот, потом закрыл его и убрал пенал.

— И ты можешь сказать, что я — ее мать. Я хочу, чтобы ты сказал это. Как ты называешь ту штуку в мантейоне, с которой говорят?

— Амбион.

— Верно. Я никогда не говорила об этом здесь, потому что — мы обе знали — другие девочки начали бы говорить всякое о ней и мне, за нашими спинами. Но ты скажешь им завтра. С амбиона. И высечешь на ее камне.

— Сделаю, — кивнул Шелк.

Размашистыми взмахами пера Орхидея выписала чек.

— Завтра, верно? Когда?

— Я думаю, в одиннадцать.

— Я там буду. — Лицо Орхидеи опять затвердело. — Мы все там будем.

* * *

Шелк все еще тряс головой, когда закрывал за собой дверь Орхидеи. Синель ждала снаружи; он спросил себя, подслушивала ли она, и если да, то сколько услышала.

— Ты хотел поговорить со мной? — спросила Синель.

— Не здесь.

— Я ждала в своей комнате. Ты не пришел, и я пришла сюда, посмотреть, что происходит.

— Конечно. — Он все еще держал в руке чек Орхидеи на сто карт; он сложил его и убрал в карман сутаны. — Я сказал тебе, что буду у тебя через несколько минут, верно? Боюсь, мне потребовалось намного больше времени. Я могу только извиниться.

— Ты все еще хочешь поговорить со мной в моей комнате?

Шелк поколебался, потом кивнул:

— Мы должны поговорить наедине, я бы хотел узнать, где она находится.

Глава одиннадцатая

Вызванная

— Орхидея живет в комнатах прежнего владельца дома и его жены, — объяснила Синель. — Их дети занимали соседние комнаты, далее располагались высшие слуги, а потом служанки, как мне кажется. Я на полпути, на внутренней стороне. Не так плохо.

Она повернула налево; Шелк шел следом по плохо пахнувшему коридору.

— Половина окон выходят на двор, как и мои. Это не так хорошо, как звучит, потому что во дворе иногда устраивают большие вечеринки, и в комнате действительно шумно, если ты не остаешься до конца, а я, обычно, нет. Берешь этих пьяниц наверх, в свою комнату, и там их рвет — а потом тебе никак не избавиться от запаха. Могет быть, ты думаешь, что запах исчез, но дождись дождливой ночи.

Они завернули за угол.

— Иногда они охотятся за девушками, бегают по сходням и очень шумят. Но внешние комнаты в этой части дома имеют окна, выходящие на переулок. В них еще меньше света и плохо пахнет.

— Понимаю, — сказал Шелк.

— Так что это не очень-то хорошо, и еще у них решетки на окнах. Я, скорее, держусь за то, что имею. — Синель остановилась, вытащила ключ, висевший на шнурке между ее огромных грудей, и открыла дверь.

— А за твоей комнатой есть пустые?

— Если бы. Не думаю, что в заведении есть хотя бы одна пустая комната. Уже где-то месяц, как она отказывает всем. У меня есть подруга, которая хотела бы переехать сюда, и я обязательно скажу ей, как только кто-нибудь уедет.

— Возможно, она могла бы занять комнату Элодеи. — Комната Синель была вдвое меньше спальни Орхидеи, причем большую ее часть занимала огромная кровать. Вдоль стены стояло несколько сундуков и старый платяной шкаф, к которому добавили засов и висячий замок.

— Ага. Может быть. Я скажу ей. Хочешь, я оставлю дверь открытой?

— Сомневаюсь, что это будет разумно.

— Хорошо. — Она закрыла ее. — Я не хочу запираться. Я вообще не запираюсь, когда мужчина внутри, это плохая мысль. Хочешь сесть на кровать рядом со мной?

Шелк покачал головой.

— Делай, как тебе удобнее. — Она уселась, и он благодарно опустился на один из сундуков, зажав коленями трость с головой львицы.

— Ну, что ты хочешь сказать?

Шелк поглядел на открытое окно:

— Мне кажется, что кто-нибудь легко