Ратибор. Возмездие - Александр Фомичев

С этими словами Ратибор развернулся и зычно гаркнул на всю крепость: — Подъём, дармоеды! Враг на носу!

— Сделаем, княже! — бодро выкрикнул Мирослав, беря в руки лук. После он потянулся к заплечному колчану и ловко выудил за хвостовик стрелу, одновременно с лёгкой улыбкой наблюдая за начавшимся в крепости переполохом. — Причём в лучшем виде организуем! Комар жала не подточит!

Глава 28

Долгожданная сеча

На следующий день

Стояла середина мая. Янтарное солнце уж давно выкарабкалось из-за горизонта, тёплыми весенними лучиками озорно играя на начищенных до зеркального блеска доспехах многотысячной армии Ослямбской империи, неумолимо приближавшейся к Первой заставе.

Войско Ослямбии, как и в предыдущее нашествие, представляло собой разношёрстное сборище вояк со всего Запада. Кого тут только не было! Шварийцы, лидийцы, вифирийцы, ялминцы, дакийцы, алгурийцы и фраксы с иберийцами всё так же входили в состав объединённого западного воинства. Единственно, на этот раз союзников было куда меньше, чем в прошлый поход; нынче основной костяк западной рати составляли сами шалмахи.

Корни столь не характерного для Ослямбии соотношения своих и союзников стоит искать в предыдущем походе аскеров на Мирград; вассалы осов всеми правдами и неправдами старались увильнуть от участия в повторном заплыве к берегам русоволосых варваров, по возможности пытаясь обойтись допустимо наименьшим количеством своих бойцов в новом набеге. Память о страшных потерях, которые понесли при первом вторжении на Русь все союзники без исключения, с тех пор вострой занозой в заднице сидела даже у самых лояльных вассалов Ослямбской империи. И до сих пор безбожно саднила. О том, как властитель Эдиз из раза в раз, словно скотину на убой, бросал в безнадёжные атаки на упрямых русичей свои лучшие союзные силы, никто из данников Ослямбии не забыл. Как и о том, что какой-либо более-менее значимой награды за свои старания никто из них также не получил. Не считая, конечно, изложенного сухим официальным тоном кратенького благодарственного письма из Кулхидора, заканчивавшегося крайне неуместным, можно даже сказать, издевательским пожеланием к своим союзникам продолжать в том же духе, то есть служить верой и правдой до самой своей смерти всевеликому и непобедимому дому Кайя.

Про сам дальний поход и сопутствующие ему тяготы и лишения уж и говорить не приходится; никому не хотелось повторять сей трудоёмкий и долгий путь на Русь. Про высокую же вероятность не вернуться из данного нашествия вассалы старались и вовсе не думать. Все они знали про приказ Эдиза сровнять Мирград с землёй. А ента значит, что русы будут стоять насмерть и биться до последнего воина. Что неминуемо обернётся огромными потерями в первую очередь для союзнических армий, которые ослямы наверняка, словно пушечное мясо, снова бросят в самое пекло.

В общем, союзникам шалмахов первого похода хватило за глаза. Потому и вынуждены были осы в этот раз основной костяк сформировать из чистокровных аскеров, отправив на Русь практически все свои боеспособные воинские подразделения. Тем самым колоссально ослабив оборону собственной державы.

Часть высшего командного звена ослямов была против такого явного безрассудства; оставлять страну фактически беззащитной многим из них представлялось крайне бездумным и, более того, даже безумным решением; но сказать об этом императору Эдизу в лицо никто из высокородной аристократии так и не отважился. Ведь грезивший заполучить голову Ратибора владыка Ослямбии, невзирая на регалии и родовитость, легко мог отдать приказ четвертовать нахального вольнодумца, посмевшего указать своему повелителю, что он не прав. По негласному правилу, не один уж век действовавшему в самой мощной державе Запада, властитель оной, то бишь избранник богов, не может ошибаться. А значит, не может быть неправым по определению. И всех, кто прилюдно посмеет высказать своё несогласие, как правило, ждало суровое наказание; обычно это была плаха. Или того хуже, пыточные казематы Кулхидора. Посему смельчаков, желающих бахнуть возражения прямо в злобную моську императора, было днём с огнём не сыскать.

«Дураков нет, как гутарится», — лишь втихушку шептались между собой высокородные ослямбские вельможи. Присесть на кол аль лишиться кожи живьём никто из них желанием, мягко говоря, не горел.

Потому и случилось так, что под семьдесят тысяч воинов в новом походе на Русь оказались шалмахами; остальные тридцать тысяч бойцов были весьма неравномерно, кое-как, со скрипом, но всё же набраны из неожиданно чуть ли не в открытую заартачившихся союзных царств.

Предводитель ослямов Геркант, восседая на бархатных подушках в покачивающемся на ходу роскошном паланкине главнокомандующего, задумчиво созерцал разложенную перед ним на мягком лидийском ковре грубо намалёванную карту местности, силясь сообразить, что же его беспокоит больше: не вернувшаяся до сих пор в лагерь часть разведчиков аль некое тревожное чувство, будто он упускает из виду что-то архиважное; нечто такое, на что просто обязан обратить внимание. Наконец Геркант не выдержал, выглянул из паланкина и раздражённо бросил одному из сопровождавших, крепко сбитому длиннобородому шалмаху средних лет:

— Ну чего там, Батуран? Так и не воротились они?

— Не-а, господин! — отрицательно мотнул небрежно завязанной в несколько косичек чёрной копной волос ближайший помощник военачальника. — Вернулись только те ищейки, что вперёд ушлёпали, отправившихся же на боковинки и след простыл! Никак, степнякам попались! А те скоры на расправу! Печенеги, поди, наших не признали ну и нашпиговали стрелами без лишнего гомона! Да и как они признать-то могли? Наши нюхачи же, естественно, без стяга со златым грифоном да верительной бумаженции по местным равнинам и залескам рыскали! Похоже, доразнюхивались бедолаги… Что поделать, работёнка у них такая рисковая, за кою, между прочим, они получают минимум аж по три обычных жалования на рыло!.. Точнее, получали…

— Хорошо, ежели енто действительно степняки шалят, — с едва заметным облегчением проворчал Геркант, сам склонявшийся к точно такой же версии пропажи высланных на запад и