Гребень волны - Евгений Иванович Филенко

– Вообще-то странновато, – сказал Костя. – Такая огромная планета – и такая бедная фауна. И только одни пчелы, которые летают.

– Я-то понял, что ты имеешь в виду, – покивал Маони. – А любопытно, достанет ли тебе мужества поделиться своими соображениями с Вардановым?

4

Пчелы выглядели сильно встревоженными. Они звеньями вылетали из щелей улья, отчаянно гудели и выписывали в раскаленном воздухе сложные фигуры. Иногда какая-нибудь из них набиралась отваги, отделялась от своего звена и закладывала низкий вираж над головами людей.

Костя лежал на спине, разметав конечности и зажмурившись: он воображал себя на диком пляже Берега Потерянных Душ и потому ничего этого не видел. Фрост тоже и ухом не вел – пчелиные эволюции его давно уже не впечатляли. И только Варданов, осторожно выглядывавший из-за песчаного гребня, никак не мог удержаться, чтобы инстинктивно не пригнуть голову.

– Так называемый «виляющий танец», – комментировал Фрост звучным голосом, словно экскурсовод в зоологическом саду. – Назван по аналогии с информационными танцами земных пчел. У здешних же, как установлено многократными наблюдениями, практически никакой информации не несет, поскольку в основных чертах повторяется вне зависимости от изменения ситуативной среды.

– Они взбудоражены, – сказал Варданов. – Не знают, как с нами поступить. Игнорировать или атаковать. И так каждый раз. Разве это не информация?

– А чего им, собственно, беспокоиться? – отозвался Кратов. – Неужели снова из-за меня? Пора бы уже и привыкнуть.

Варданов промолчал. Зашуршал осыпающийся песок. Костя слегка приоткрыл один глаз. Он обнаружил, что ксенолог внимательно осматривает его с головы до пят.

– Что-нибудь не так? – осведомился Костя, приподнимаясь на локте.

– У вас на скафандре красные полосы, – промолвил Варданов. – А у меня и Курта оранжевые. Это могло пробудить в них раздражение.

– Пчелы в нашей с тобой области спектра цветов не различают, – охотно пояснил Фрост. – Смотри мой отчет, раздел третий, абзац девятый.

– Восьмой, – поправил Варданов.

– Пардон, – сказал Фрост смущенно.

– А в остальном вы правы. Я упустил это из виду.

«Вот наказание, – подумал Кратов, снова отваливаясь на спину. – Каждый раз что-нибудь новое. Третьего дня ему не понравилось, что я выше его на полторы головы, а значит, наши „галахады“ отличаются размерами. Вчера ему внушило подозрение то, что я в эту адову жарынь торможу потоотделение и, стало быть, обладаю иным, нежели он, инфракрасным фоном. И пришлось экспериментально доказывать, что у всех „галахадов“ означенный фон одинаков. Сегодня он придрался к цвету. Мамочка родная!.. Сказал бы уж честно: мол, так и так, ума не приложу, что еще удумать».

– Наши пчелы давно бы уже знали, как с нами обойтись, – проворчал Костя. – Попробуйте суньтесь к ним в улей – они вам такой ксенологический тест пропишут!

– И меду дадут, – прибавил Фрост. – И воску. И ведро прополиса надоят. А что с этих взять – ума не приложу. А ты как полагаешь, Сергей?

– Никак я не полагаю, – сказал тот недовольно.

«Ого! – подумал Костя. – А вот такого я вообще не слышал ни разу: чтобы их светлейшество ксенолог не имели определенного суждения».

– Я не знаю, какое заключение мне сделать, – продолжал Варданов. – Что вы от меня хотите? Почему-то у всех сложилось мнение, будто ксенологи все и всегда обязаны знать. Поскольку, мол, на них возлежит самая высокая доля ответственности в исследовательских миссиях.

– Пардон! – возражающе воскликнул Фрост.

– Не надо спорить, так оно и есть. Именно заключение ксенолога служит гарантией всеобщего благополучия. Поскольку лишь наличие разумного фактора способно затруднить и даже сделать совершенно невозможным обитание человека в чуждой среде. С прочими факторами он вполне способен совладать или ужиться.

– Пардон, – снова запротестовал Фрост. – А Царица Савская?

– А что Царица Савская? – оживился Костя, переворачиваясь на живот. С его «галахада» пластами отваливался песок.

– Это такая планета, – охотно пояснил экзобиолог. – Без малейшей претензии на разумный фактор. По всем своим параметрам – чистейший «голубой ряд». И положительно невозможная для обитания человека. Ее даже закрыли специальным решением Большого Совета.

– В таком случае, позволено ли мне будет перечислить контрпримеры? – осведомился Варданов и выставил перед собой заранее растопыренную для загибания пальцев пятерню.

Фрост крякнул.

– Кажется, мы отвлеклись, – заметил он. – Но согласись, Сергей, это странно, что мы принуждены сдерживать целую миссию из-за отсутствия заключения по одному-единственному виду. На тебя это не похоже. В конце концов, ты опытный ксенолог…

– Это всего лишь профессия, – промолвил Варданов. – За которой стоит живой человек. В равной со всеми остальными представителями своей расы мере склонный ошибаться, но в гораздо меньшей степени обладающий правом на такую ошибку. Любому, даже самому квалифицированному, ксенологу не чужды простые человеческие качества. Или вы думаете, что, по роду своей деятельности ежечасно общаясь с существами нечеловеческой природы, ксенологи тоже обращаются в нелюдей? – он внезапно повернулся к Косте. – Вот вы, драйвер?

– Я так не думаю, – проворчал Кратов, как можно более естественным жестом набрасывая на лицо светофильтр, чтобы не замечена была ненароком краска стыда.

– Именно так вы и думаете, драйвер, – укоризненно покачал головой Варданов. – Должно быть, вам будет неприятно услышать это, но опять-таки по роду своей деятельности я хорошо разбираюсь в людях. И мне отчетливо видны самые тонкие оттенки ваших эмоций. Хочешь понять чужого – разберись в себе. Оттого настоящими ксенологами становятся лишь после тридцати лет. Вы еще крайне юны, драйвер, вы в себе блуждаете, как в потемках. Посмотрю я, что за путь вы изберете, когда вам исполнятся мои годы.

«Что он ко мне пристал? – растерянно подумал Костя. – Я в его проблемы, кажется, не лезу. Мое дело – водить все, что движется…»

Над их головами, ровно и мощно гудя, в очередной раз пронеслась пчела. Варданов присел.

– Кыш! – отмахнулся от пчелы Фрост и засмеялся.

– Итак, – сказал Варданов как ни в чем не бывало, обычным менторским тоном. – Что мы имеем? С одной стороны, пчелы явно не годятся на роль астрархов. Но, с другой стороны, орбита Псаммы имеет неестественное происхождение. Это неоспоримо доказано последними исследованиями на галактической базе. Коллега Гвидо оказался прав, что, впрочем, вряд ли добавляет ему энтузиазма. Вопрос вопросов: кто и когда это сделал? Группа Геснера убедительно доказала, что это были не равноноги. Рейхани поставил крест на шипоносах и стрелохвостах. И мне понятно всеобщее недовольство нашей задержкой с пчелами. Тем не менее, я вынужден настаивать на дополнительном цикле исследований лабораторного характера…

– Отнюдь не повредит, – поспешно согласился Фрост. – Пара сеансов ментоскопии – и все стало бы ясно, как самый ясный день.

«И мы убрались бы с этой паршивой планетки, – подумал Костя, поднимаясь и отряхиваясь. – И тогда провалиться мне, если