Чужие степи – Оффлайн - Клим Ветров

Делать в ожидании было нечего. Напряжение висело в воздухе, густое и липкое. Чтобы как-то его разрядить, решили перекусить. В мой «уазик» напихали провизии по самое «не балуй»: вяленое мясо, соления, разнообразная зелень. Жевали молча, запивая тепловатой водой из армейских фляг.

— Как-то стрёмно… — тихо проговорил Аркадий, долго ковырявший вилкой в банке с огурцами. Голос его дрожал. — Безоружных-то бить… По сути… — Он не закончил, уставившись в пол.

— Стрёмно, не бей! — Леонид резко обернулся к нему, его лицо, освещенное косыми лучами заката, стало жестким. — Ишь, чистоплюй нашелся!

— Ты думаешь, мне не стрёмно⁈ — внезапно взорвался Толян, его багровое от гнева лицо нависло над Аркадием. — А⁈ Ты думаешь, кому-то тут нравится убивать⁈ Нет! Не нравится! Но выбора нет, Аркаша… Как у солдата на войне! Есть приказ! А в нашем случае — необходимость!

— С волками жить — по-волчьи выть, — глухо добавил Олег, разминая затекшую шею. — Либо они нас, либо мы их. Третьего не дано. Усвой.

Аркадий, казалось, понимал это умом. Но юношеский максимализм, неприятие жестокости нового мира рвались наружу. Это читалось в каждом его вздрагивающем мускуле, в сжатых кулаках. Он вскинул голову, губы его дрогнули, готовые выплеснуть протест… но он стиснул зубы, и резко отвернулся.

Леонида, однако, завела эта вспышка.

— У тебя мать есть? — спросил он неожиданно тихо, завинчивая крышку термоса с металлическим скрежетом.

— Нету, — буркнул Аркадий в стекло.

— А кто есть?

— Бабка. Сестра младшая.

— Ну вот, — Леонид повернулся к нему, его глаза горели холодным огнем. — Представь их. Вот так. На веревке. Босых. Избитых. Голодных. Тянущихся хрен знает куда. День? Неделю? Месяц? Представил?

Аркадий не шевельнулся, но его уши стали мертвенно-белыми.

— И скажи честно: смог бы ты просто… пропустить этот караван мимо? Просто так? Ну? — голос Леонида нарастал, становясь жестче.

— Не… не смогу, — выдавил Аркадий, почти шепотом.

— Вот видишь! Сам все понимаешь! Выход один. Единственный.

— Но можно же… — Аркадий обернулся, в его глазах стояли слезы гнева и беспомощности. — Цивилизованно! Ультиматум! Пусть сдаются! Мы же не звери!

— Сторожить ты их будешь? — Леонид вскинулся, пытаясь встать, но уперся в потолок. — Кормить? Лечить? Здесь нет Женевы, мальчик! Здесь нет конвенций! Здесь — закон джунглей! Сильный ест слабого! И точка!

— Да нет такого закона! Нигде! — Аркадий вскипел, его голос сорвался. — Мы же все люди! И мы, и они! А вы… пулеметами! Вам их не жалко⁈ Мы можем договориться!

— Смешной ты, Аркаша… — Леонид вдруг устало отвернулся, и покопавшись в кармане двери, вытащил грязный, но когда-то белый обрезок ветоши. — На. Бери.

Аркадий уставился на тряпку, не понимая.

— Зачем?

— Договариваться же собрался? — Леонид протянул ветошь. — Флаг парламентерский. Белый. Чтобы сразу тебя стрелами не нашпиговали. Иди. Спасай их. Время еще есть.

Аркадий не двинулся. Его бунтарский пыл мгновенно угас, сменившись жгучим стыдом и осознанием собственного бессилия. Он опустил глаза, сгорбившись.

— Может, ну его, не надо так жестко… — неуверенно пробормотал Толян, видимо, пожалев парня.

— Ты тоже с ним? — Леонид резко повернулся к нему. — Флага второго нет, но барабан дать могу! Подойдет?

Воцарилась тягостная тишина, нарушаемая только тяжелым дыханием Аркадия.

— Вот-вот… — Леонид прервал паузу, его голос звучал устало и презрительно. — Умные все… Каштаны из огня чужими руками таскать — это да. А как до дела… так сразу: «Ой, фу, как некрасиво!» И к мамке под юбку…

Тягостное молчание прервал резкий, трескучий шум рации. Голос разведчика пробился сквозь помехи:

— «Омега», прием! «Омега», прием! Как слышишь? Прием!

Сняв микрофон с крепления, Леонид открыл дверь и усевшись в кресло, высунулся наружу.

— «Омега» на связи. Слышу. Прием.

— Выдвигайтесь вдоль реки. Километров семь. Там овраг — не промахнешься. У его устья встретим. Как понял? Прием.

— Понял. Цель на месте? Прием.

— На месте. Если шустро — успеем схорониться до темноты. Прием.

Обменявшись парой уточняющих фраз, Леонид отдал команду по колонне. Моторы ожили, машины тронулись, оставляя за собой облака пыли.

Лично я не испытывал ни капли сомнения или жалости к кочевникам. Еще Робин Гуд грабил награбленное, а тут — самые настоящие работорговцы. Вариантов не было: или мы их уничтожим сейчас, пока они не окопались и не расползлись, или они позже, обнаружив станицу, придут к нам — только не этой жалкой кучкой, а всей своей ордой. Жалость была роскошью, которую мы не могли себе позволить. Они выбрали свой путь. Мы выбирали свой.

— Вон они! — Олег первым заметил в сумерках темные фигуры разведчиков, машущих руками у начала глубокого оврага, змеившегося от самой реки до темного массива рощицы у подножия утеса. Овраг был идеален — узкий, глубокий, с крутыми стенками, поросшими кустарником. Он мог скрыть не только наши машины, но и целую роту с техникой. Если удастся замаскироваться и не шуметь, эффект неожиданности гарантирован.

Я сбросил скорость почти до нуля, втоптал сцепление, с хрустом включил первую передачу. «Уазик» зарычал, дёрнулся. Руль вырывался из рук, резина скрежетала по камням. С трудом, буквально ползя по осыпающемуся склону, я съехал на дно оврага. Крутизна спуска со стороны реки была терпимой, но обратный подъем выглядел убийственным — разбитый, ухабистый, почти вертикальный.

— Быстро отсюда не выскочим, — предупредил я, глуша мотор. В овраге запахло сырой землей, гниющими листьями и тиной. — Вылезти-то можно, но только с ревом и дымом. Если не увидят — услышат за версту.

— Пофиг, — отмахнулся Олег, вылезая и осматривая высокие стенки оврага. — Пока сообразят, что к чему, будет поздно.

— Не факт, — возразил я, тоже вылезая и разминая затекшие ноги. — Они же все на конях. Шустрые. Чуть что — рассыпятся по степи, как тараканы. И ищи их потом в темноте…

— Рано панику разводить, — перебил Леонид, уже шедший навстречу подошедшим разведчикам. — Сначала разведданные получим. Может, они ниже оврага пойдут? Тогда вообще засада мимо. Погодите тут.

Он скрылся в сгущающихся сумерках. Я остался у машины, чувствуя, как влажная прохлада оврага пробирает под куртку.

— Не пойдут они ниже… — пробормотал я, глядя ему вслед. — К чему